Печальный вид: под снежной пеленою.
Лишенные живых веселых красок,
Лишенные плодотворящей силы,
Лежат поля остылые. В оковах
Игривые ручьи, в тиши полночи
Не слышно их стеклянного журчанья.
Леса стоят безмолвны, под снегами
Опущены густые лапы елей,
Как старые нахмуренные брови.
В малинниках, под соснами, стеснились
Холодные потемки, ледяными
Сосульками янтарная смола
Висит с прямых стволов. А в ясном небе,
Как жар, горит луна, и звезды блещут
Усиленным сиянием. Земля,
Покрытая пуховою порошей,
В ответ на их привет холодный кажет
Такой же блеск…
Бережки — сельский погост, там могила отца. Но погост — не просто кладбище, а слово с более емким смыслом. В старину это — место, куда сходились в обусловленное время окрестные жители на совет, для решения мирских вопросов. Погост был традиционным центром всей округи, тропы к нему протаптывались со всех сторон. Это — и приходская для Щелыкова Никольская церковь. Александр Николаевич не отстаивал в храме каждодневно обедни и заутрени, однако дедовские обычаи так оно и спокойнее! — старался соблюдать, бывал у Николы на престольные праздники и в «царские» дни. Впрочем, сам светлый и веселый храм ему даже нравился, а особенно изящный иконостас с древними иконами, новые оклады для которых заказывал незадолго до кончины отец.
В Бережках жили знакомцы: не по годам степенный и умный резчик Ванюша Соболев и смешной непоседа многосемейный дьячок Иван Иванович Зернов. С ними всегда приятно побеседовать, выспросить местные новости, напиться всласть чаю.
Основное же, что подвигало Островского на излюбленные прогулки в Бережки и в погожие и, подчас, в дождливые дни — красота погоста, которая умиляла, от которой щемило сердце. Недаром в весенней сказке «Снегурочка» он изобразил Бережки, приютившиеся над Куекшей, под именем «заречной слободки Берендеевки». «На правой стороне, — характеризуется в первом действии, — бедная изба Бобыля с пошатнувшимся крыльцом, перед избой скамья; с левой стороны большая раскрашенная изба Мураша; в глубине улица, через улицу хмельник и пчельник Мураша, между ними тропинка к реке».
Таковы были и Бережки, ежели подниматься к ним по тропинке от реки Куекши, из-под горы. Справа — изба Соболева. Замечательный столяр, Иван Викторович в силу загруженности разными заказами, а еще по собственной безалаберности, мало заботился о своем жилье, и изба выглядела бедной и неказистой. В начале 1870-х годов Соболев жил в избе вдвоем с женой, то есть «бобылем», — дети у них пошли позднее. Помимо Соболевского, при Островском в Бережках стояли всего Два дома да кладбищенская сторожка, в коих разместился церковный причт. Раскрашенная изба Мураша слева - дом никольского батюшки (он простоял до 1908 г., когда его, по ветхости, снесли и поставили новую избу, в которой ныне живет одна из основательниц щелыковского музея Наталия Константиновна Знаменская). Был священник человеком состоятельным и на участке через улицу, теперь занятом избами, устроил изрядную пасеку и, ради ублажения грешной плоти духовитым домашним пивом, хмельник, разделяемые сбегающей к Куекше тропинкой.
«Снегурочка» создавалась в 1873 г. в Москве, но обдумывалась в Щелыкове, да драматург мог, конечно, и по памяти изобразить погост до мельчайших подробностей. Он не стал этого делать, ограничившись несколькими штрихами, — тут важны не топографические характеристики, а трепетные ощущения, всякий раз возникающие еще при подходе к Бережкам, когда за деревьями появлялись церковные купола и островерхие крыши погоста. Как будто и впрямь появлялись из сказки!
Супруга, Мария Васильевна, тяжелая на ногу и никуда вовремя не поспевающая, та не могла понять, что за удовольствие таскаться в Бережки пешком через овраги. То ли дело на дрожках по марковскому проселку! Там, не доезжая деревни Фомицыно, надо свернуть налево в березовый лесок, пересечь небольшое поле и выехать прямо на Никольский луг к церковной ограде. Неутомительно и недолго.
Таким путем, собственно, всегда и добирались до приходской церкви прежние владельцы Щелыкова — помещики Кутузовы, Сипягины. И Александр Николаевич его запомнил с первых поездок в Бережки с отцом, со всем выводком младших братьев и сестриц — в 1848, 1851 годах. Тогда родители с малышами усаживались в кареты, старшие взбирались на линейку, а еще закладывали старый, кутузовских времен, рыдван. Пыль столбом на дороге стояла, когда тянулся этакий кортеж.
