Любовник заразил меня трихомонозом, и обвинил в том, что это не он, а я его заразила. “Думаешь, я верю, что ты спала только со мной? Что все эти подарки тебе дарили просто так?” Я вспомнила, какими глазами он смотрел на новые серёжки и колечки, которые у меня появлялись, и поняла, что в этот момент он думал о том, что я переспала с кем-то за этот подарок, но ничего не говорил, и продолжал встречаться со мной, как ни в чём не бывало…
Ему тоже пришлось, делать мне подарки.
“Разве это справедливо, что мужики, которым ты ничего не позволяешь, одевают и обувают тебя? А этот хрен, который имеет тебя, когда у него есть на это свободное время — ещё ни разу ничего тебе не подарил, хотя, он гораздо богаче большинства твоих гостей? — спросила меня одна девчонка, с которой я работала в клубе, — Не будь дурой — раскручивай его! Если бы он был порядочным мужиком, а не хитрожопым гадом, то сам бы давно предложил тебе шопинг, или он не знает, как мало нам платят?”
С тех пор, я каждую неделю водила его в магазин — в восторге от этого он не был, но и отказываться оплачивать мои покупки, тоже не решался.
Только один раз, во время предпоследней поездки у меня был любовник, которого я жалела и не раскручивала — он бросил меня через полтора месяца. Это стало хорошим уроком для меня. Во время последней в своей жизни саёнара-пати (прощальной вечеринки), когда мне дали микрофон, чтобы я сказала последнее спасибо гостям — я его сказала, а потом добавила по-русски, обращаясь к девчонкам: ”Возьмите с них всё, что сможете, и никогда никого не жалейте”.
7.
— Что ты нашла во мне? Почему я тебе понравился?
— Ты молод, красив и не испорчен.
— Короче, во мне нет ничего особенного!
— Может быть для кого-то, но не для меня…
Солнечный свет проникает сквозь задвинутые шторы. Мы сидим в кресле и целуемся, никуда не торопясь.
— Я хочу сам раздеть тебя.
— Хорошо…
Я давно заметила в нём стремление доминировать, и мне это нравится, хотя мне и самой это свойственно, но почему-то я никогда не влюблялась в мужчин, которые позволяли управлять собой…
Я улыбаюсь, а он в это время с серьёзным видом стягивает с меня футболку, снимает бюстгальтер — на несколько секунд останавливается, разглядывая мои груди, берёт их в руки, я слегка приподнимаюсь, чтобы он смог, схватить мой сосок губами. Когда он слегка кусает его, я вдруг чувствую такое сильное возбуждение, что мне становится больно — где-то там, внутри влагалища. Я пытаюсь расстегнуть свои джинсы, но он замечает это и останавливает меня — расстегивает их сам, и начинает, не спеша, стягивать с бёдер, но когда я остаюсь в одних трусиках, замирает, не зная на что решиться дальше…
Я даю ему поцеловать ту грудь, которая ещё осталась не поцелованной, а потом не выдерживаю, толкаю его вглубь кресла, встаю на колени, и расстёгиваю ремень на его брюках. Он сидит, держась руками за подлокотники кресла, и не останавливает меня, тогда я снимаю с себя, оставшееся бельё, и залезаю на него — я успеваю сделать всего несколько движений, и кончаю, вскрикнув и очень удивившись. Открыв глаза, я вижу, что он смотрит на меня и улыбается, я улыбаюсь ему в ответ.
— Странно, я кончил, но удовлетворения не испытываю — всё равно хочу тебя, — он продолжает удерживать меня за бёдра. — Давай останемся так?
— Давай… — я обнимаю его, и закрываю глаза.
Через несколько минут я чувствую, как он снова становится твёрдым внутри меня, тогда я несколько раз нежно кусаю его за шею, а он тянется губами к моим губам…
— Какой же ты всё-таки красивый!
Он лежит на спине и курит, а я, оперев голову на согнутую в локте руку, гляжу сверху на его лицо.
— Не говори глупостей — я совсем не красавец.
— Я обожаю твой рот — особенно нижнюю губу, и твой нос. Он такой, какой должен быть у мужчины — не маленький, но и не длинный.
— Он с горбинкой.
— Это почти не заметно… И ещё мне нравится, что ты такой тёмненький!
— Любишь тёмненьких?
— Да. Но не арабов — они женщин за людей не считают, и не азиатов — они не сексуальные какие-то…
— Ты же спала с японцами?
— Ну и что — это не значит, что они мне нравились.
— Ты спала с ними из расчёта?
