Все это я почерпнул, как уже отмечалось, из приветственной речи пингвина. "Растроганный до жалобных рыданий" я произнес, в свою очередь, несколько слов перед микрофоном. Я убеждал их всех, что подводное царство, коего я являюсь полномочным представителем, всегда питало к "Птичьему острову" любовь почти материнскую и даже почти сыновнюю; что к "Птичьему острову", без сомнения, обращены теперь взоры всего прогрессивного животного мира и т. д. и т. д. В заключение я выразил надежду, что в гостинице "Чайка", которая любезно мне предоставлена, я буду чувствовать себя, как "рыба в воде". Что же касается "временных недостатков", то по прибытии в свою подводную резиденцию я буду молчать, как рыба.
Вслед за этим открытая машина помчала меня к новой моей резиденции; причем, всю дорогу сопровождали меня поощрительные возгласы "Хорош гусь!", снисходительное щебетанье и восторженное кукареканье. В воздухе словно звенел алябьевский соловей, запах птичьего кала говорил о подъеме материального благосостояния. И тем не менее мне казалось, что все эти звуки и запахи сливаются в одно – в мелодию "лебединой песни".
11 октября
Пятница – синее, удивительно – синее, иногда сгущается до фиолетового, иногда отливает голубизной, но во всех случаях – непременно синее.
Суббота – под цвет яичного желтка, гладкая, желтая и блестящая; к вечеру розовеет.
Воскресенье – кроваво-красное, зимой – румяное. Если смотреть на него со стороны синей пятницы – кажется багровым, а в самом себе ассоциируется со знаменами и кирпичной стеной.
Понедельник – до такой степени красное, что представляется черным.
Вторник – светло-коричневое.
Среда – невнимательному глазу кажется белым, на самом же деле – мутно-белесоватое, за которым трудно разглядеть определенный цвет.
Четверг – зеленое, без всяких примесей.
12 октября
Честное слово, я не виноват…
Разве ж я знал, что вы уезжаете… И потом – неужели все, о чем я говорю, нужно принимать всерьез… Мало ли что я скажу, – так ведь надо уметь отличить…
Одним словом, я совсем не виноват… я никак не мог ожидать, что опоздаю… Вернее, я опоздал нарочно, но ведь я совсем не хотел опаздывать…
Да и зачем мне опаздывать, даже если бы я этого и хотел… Это же не оттого, что я сошел с ума… я совсем и не сошел с ума… у меня, наоборот, самая нежная к вам привязанность, ко всем трем…
Может, я потому и не явился на "последнюю семейную встречу", что очень нежно к вам привязан… Вы, наверное, думали, что я снова "Жаворонок" вам буду играть или хвастаться… пить водку крохотными глоточками… Вы даже специально купили мне… А потом у поезда ждали… И уже когда поезд тронулся, все ждали: ведь он сейчас прибежит… как же он может не прибежать…
А я, может, в это время проститься с вами хотел… Лежал и "хотел"… Посмеивался… Я теперь всегда смеюсь, чтобы от страха не стучали зубы… Чтоб было незаметно, что они стучат… Я, может, в это время и "Жаворонок" хотел вам играть…
Мне ведь совершенно все равно, куда идти и что играть…
А я на самом деле только к двери подходил… и говорил "Как вы смеете…" Младшего называть сумасшедшим, а потом еще "хотеть" чего-то… Вы хоть и не называли меня сумасшедшим, а я все-таки видел, что вы меня называли… Я даже к двери подходил и говорил "Как вы смеете"…
Это не оттого, что мне хотелось отомстить… Вы же ничего не говорили – как же я могу отомстить!.. Вы просто думали, что я хвастаться буду… "Жаворонок" умеет играть… как же он не прибежит… он обязательно прибежит…
Вы совсем этого не думали… Ведь нельзя же в последний раз… Самый последний раз… Нужно быть сумасшедшим…
Я даже не помню… я как будто бежал за вагонами… немножко бежал… У меня, если хотите знать, слезы были… Вот видите – даже слезы…
16 октября
Как ни расписывал Кирилл Кузнецов мой режиссерский и актерский талант, постановка "Нормы" при газовом ночном освещении кончилась блестящим провалом. Хор друидов, состоявший из членов 307-й комнаты, оказался не на высоте. И, не дождавшись кульминации спектакля, взялся за вольнодумство.
Особенно неистовствовал Якунин.
"Так что же, я, по-вашему, молчать должен? Нет уж, извините, господа, когда по радио да в газетах про рабочих всякие небылицы пишут, а здесь рабочего человека за скотину считают! Я бы этому Маркову сегодня в морду плюнул, если бы хоть немного выпил! Какое он имеет право издеваться над грязно-рабочим! Что же это я, выходит, работаю, как скотина, чтобы себя прокормить, а у меня половину отбирают на заем! "Отдадим свои излишки в долг государству!" А?" Мишенька шел еще дальше:
