Я и прежде нередко восхищался храбростью моего друга, но в этот раз, слушая, как он преспокойно перечисляет происшествия, слившиеся в один сплошной кошмар, был просто поражен.
– Вы заночуете здесь? – спросил я.
– Нет, дружище, не исключено, что я нынче опасный гость. У меня есть план, и все будет хорошо. Дело зашло так далеко, что вплоть до ареста сможет двигаться без моего участия, хотя, когда пойдет речь об осуждении, я непременно понадоблюсь. Значит, на несколько дней, до той поры, когда у полиции будут развязаны руки, мне лучше бы скрыться. А потому я был бы очень рад, если бы вы согласились поехать со мной на Континент.
– Пациентов сейчас немного, к тому же соседский врач всегда любезно меня подменяет. Поеду с удовольствием.
– И даже завтра утром?
– Если это необходимо.
– Крайне. Тогда я дам вам инструкции и прошу, дорогой Ватсон, неукоснительно их исполнить, потому что теперь вы на пару со мной вступили в противоборство с самым мощным в Европе преступным синдикатом. Итак, слушайте! Соберите багаж и отправьте его вечером с надежным посланцем на вокзал Виктория. Адрес не указывайте. Утром пошлите слугу за хэнсомом, оговорив, чтобы он не брал ни первый, ни второй попавшийся. Садитесь в экипаж и езжайте к Лоутерскому пассажу со стороны Стрэнда; адрес укажите кэбмену на листке бумаги и предупредите, чтобы он не выбрасывал записку. Плату держите наготове и, как только кэб остановится, молнией летите через пассаж. Ровно в четверть десятого вы должны быть на другом конце. У обочины будет ждать небольшой брум с кучером, одетым в плотный черный плащ с красной отделкой по воротнику. Садитесь туда. На вокзал Виктория вы прибудете как раз к континентальному экспрессу.
– И где мы встретимся?
– На вокзале. Наше место в вагоне первого класса, втором с головы поезда.
– Встретимся в вагоне?
– Да.
Тщетно я уговаривал Холмса провести вечер у меня. Я понимал: единственная причина состоит в том, что он не хочет навлечь беду на мой кров. Добавив второпях еще несколько слов о наших завтрашних планах, Холмс вышел со мной в сад, перелез стену, выходящую на Мортимер-стрит и тут же подозвал свистком хэнсом. Я услышал грохот удалявшегося экипажа.
Утром я в точности исполнил все указания Холмса. Хэнсом наняли с такими предосторожностями, что он никак не мог быть подставным. Сразу после завтрака я выехал в Лоутерский пассаж, где бегом припустил в другой конец. Там действительно ожидал брум. Едва я сел, как весьма корпулентный кучер, закутанный в черный плащ, хлестнул лошадь; мы покатили к вокзалу Виктория. Я сошел, кучер развернул экипаж и, ни разу даже не взглянув в мою сторону, унесся прочь.
До сих пор все шло как по маслу. Багаж меня ждал, я без труда нашел вагон, о котором говорил Холмс, тем более что на нем единственном висела табличка «Занято». Меня тревожило только отсутствие Холмса. Согласно вокзальным часам, до отбытия поезда оставалось всего семь минут. Я безуспешно оглядывал пассажиров и провожающих – моего друга среди них не было. Несколько минут ушло на помощь почтенному священнику-итальянцу, который на ломаном английском пытался объяснить носильщику, что его багаж отправляется транзитом в Париж. Еще раз скользнув взглядом по толпе, я возвратился в свой вагон, где обнаружил, что носильщик, не посмотрев на билет, навязал мне в спутники престарелого итальянца. Объяснять, что он занял чужое место, было бесполезно: я владел итальянским еще хуже, чем он английским. Отчаявшись, я пожал плечами и вновь принялся высматривать Холмса. При мысли, что ночью он мог стать жертвой покушения, меня бросило в дрожь. Двери вагона уже закрыли, раздался свисток, и тут…
– Дорогой Ватсон, – послышался чей-то голос, – что ж вы даже не пожелали мне доброго утра?
В изумлении я оглянулся. Пожилой служитель церкви смотрел прямо на меня. На мгновение его морщины разгладились, нос укоротился, оттопыренная нижняя губа встала на место, рот перестал жевать, в тусклых глазах зажегся огонь, осевший корпус распрямился. Еще миг – и Холмса не стало, мой спутник снова сник и одряхлел.
– Боже правый, – вскрикнул я, – как вы меня напугали!
