Ширилось участие Пущина в делах Тайного общества, укреплялось его чувство ответственности за осуществление цели заговора. Он видел, что для этого недостаточно работы в одном только военном ведомстве, и решил перейти в гражданскую службу.
Внешним поводом к уходу И. И. Пущина из гвардии послужило столкновение с братом царя, Михаилом Павловичем, из-за ничтожного упущения в форме.
Демонстративно оставив службу в гвардии, Пущин хотел усилить значение своего поступка переходом на низшую полицейскую должность – стать квартальным надзирателем.
Сын декабриста Е. И. Якушкин, много беседовавший с Пущиным в Сибири в середине 50-х годов, пишет, что Иван Иванович хотел этим доказать, «каким уважением может и должна пользоваться та должность, к которой общество относилось в то время с крайним презрением».
Такое объяснение почти буквально совпадает с заявлением А. Н. Радищева в его «Беседе о том, что есть сын отечества», которая опубликована за год до «Путешествия из Петербурга в Москву» и примыкает к нему по своему революционно-политическому содержанию. «Истинный человек, – писал Радищев, – с благоговением подчиняется всему тому, чего порядок, благоустройство и спасение общее требуют; для него нет низкого состояния в служении отечеству… не страшится трудностей, встречающихся ему при сем благородном его подвиге… неутомимо бдит над сохранением честности… помогает несчастным».
Решение Пущина привело в ужас его семью. Сестра на коленях умоляла его отказаться от мысли пойти в квартальные. Пришлось уступить родным.
Согласно Отчету 1817 года профессора Лицея стремились так показать воспитанникам устройство государственных дел, «чтобы сердца их наполнились состраданием к ближнему и чтобы они получили смелость восставать против злоупотреблений, таким игом обременяющих общество». В истолковании законодательства России лицеистам указывались причины запущенности и беспорядка в ходе судебных дел, вытекавшие из всего государственного строя.
Отказавшись от мысли служить в полиции, Пущин решил пойти на службу в судебное ведомство. Хотя он мог занять там место только «в нижней инстанции», он «никак не почитал его малозначущим, потому что оно дает направление делу, которое трудно, а иногда уже и невозможно поправить в высшем присутственном месте». Пущин был уверен, что в судебном ведомстве всякий честный человек может быть полезен отечеству.
Отставку из военной службы Пущину пришлось ждать больше четырех месяцев. Лишь 5 июня 1823 года он мог приступить «к отправлению должности» надворного судьи.
Арестованный в самый день восстания, 14 декабря, К. Ф. Рылеев в своем показании заявил, что принят был в Тайное общество Пущиным. Однако Пущин был арестован только 16 декабря, а допрошен на другой день. На первом допросе он показал, что по службе в Уголовной палате познакомился с Рылеевым и, «узнав его хорошо, принял его членом в общество».
Возможно, однако, что на деле все это произошло иначе. И. И. Пущин поступил на службу в палату в июне 1823 года, а Рылеев был введен им в Тайное общество в начале этого года. Следовательно, Пущин «хорошо» узнал поэта-гражданина не только до начала 1823 года, а задолго до того. Можно не сомневаться, что по своей близости к литературным кругам столицы и по своему политическому направлению он интересовался автором революционного стихотворения «К временщику» еще с 1820 года. А потому вернее будет предположить, что Пущин вступил в Уголовную палату по совету Рылеева. Поэт служил там с января 1821 года и своей деятельностью доказал, что в судебном ведомстве имеется много возможностей быть полезным отечеству. Рылеев был принят в Тайное общество не в качестве «согласного», рядового участника движения, как это обычно делалось относительно вновь привлекаемых к заговору, а в качестве «старейшего», имевшего право принимать новых членов.
По убеждениям, по темпераменту и направлению своей политической деятельности Рылеев был настроен решительнее Пущина, взгляд которого на задачи общества, по крайней мере на текущий момент, больше соответствовал конституционно-монархическому направлению Никиты Муравьева. Но в практическом отношении Пущин действовал вполне в духе воззрений Рылеева. Совместными усилиями они оживили деятельность Северного общества, возникшего после 1821 года
