Записки о Литургии и Церкви - страница 15
Другой учитель Церкви — Симеон, архиеп. Солунский (XIV—XV века), это правило о несмешении в общении Таинства членов Церкви с теми, кто сами себя из нее вывели своими нераскаянными грехами, относит и к выниманию частиц из просфор. «Будучи внесена в чашу, — пишет он, — (частица. — С. Ф.) соединяется с Кровию. Поэтому душе, за которую была принесена эта частица, ниспосылается благодать: общение духовное. Если душа благочестива или и согрешивши покаялась, невидимо приемлет (она. — С. Ф.) общение Духа, часто же и телесную обретает пользу. Но если кто совершает грех и от него не отступает, делая себя негодным для общения (в Таинстве. — С. Ф.), в осуждение тому будет и принесенная о нем жертва. Посему иерей должен внимать и не принимать приношения от такового и не возносить жертв за таких, которые грех бесстыдно совершают, чтобы и самому с ними не осудиться. От сего искушения и скорби происходят. «Сего ради, — говорит Павел, — многие из вас немощны и больны, и не мало умирает» (1 Кор. 11, ЗО)» [97].
При том духовном невежестве, которым отличается наша церковная эпоха, трудно предположить возможность соблюдения этого указания. Но надо хотя бы знать о нем и о всей той тревоге, которую проявили руководители Церкви в древности, начиная с апостолов, о том, чтобы святыня Церкви была в святых руках, чтобы в общении этого Таинства не оказалось среди учеников снова Иуды. На Тайной вечери он был попущен — «да сбудутся Писания». Но это попущение есть страшное предупреждение на будущее и призыв к бдительности Церкви. Это надо знать и для себя лично, «да не в суд или во осуждение будет мне причащение пречистых Тайн» [98]. Апостольским предупреждением об опасности недостойного причащения полны наши молитвы перед причастием и после него: «Да не опалиши мене, Содетелю мой!»
Древнее отношение к причастию созидается как бы из двух противоборствующих сторон: стремления как можно чаще соединяться с Господом и страха причаститься в осуждение себе, «в опаление себя». Первое — устремление к еженедельному, ежедневному причащению, второе удерживает от него иногда на долгое время. Чтобы понять правду божественного страха перед бременем Таинства, приведу рассказ о преп. Филимоне. «Удостоен будучи пресвитерства, давно–давно, и так преискренно коснувшись небесного и жизнию и разумом, он всячески избегал Божественных священнодействий, как бремени… И Божественных Тайн причащаться, несмотря на такую постоянно опасливую жизнь, не причащался, когда случалось ему входить в общение и беседовать с людьми… А когда намеревался причаститься Божественных Тайн, то пред этим долго Докучал Богу, умилостивляя Его молитвами, псалмопениями и исповеданиями. Ужасался он гласа иереева, который возглашает при сем, говоря: «Святая — святым». Ибо в это время, говорил он, вся Церковь полна бывает святых ангелов и м Царь сил, таинственно священнодействовав и хлеб и вино претворив в Свое Тело и Кровь, чрез святое причащение вселяется в сердца наши. Почему, присовокуплял он, надлежит нам лишь непорочно и чисто и как бы вне плоти бывая без всякого сомнения и колебания дерзать на святое причастие пречистых Христовых Тайн» [99].
У многих в наше время нет никакого страха перед Таинством. Поэтому, может быть, будет полезно знать, как святые убеждали не каких–нибудь мирян, а священников воздерживаться от Таинства и удаляться от священства во избежаниe осуждения за недостоинство. «Без очищения себя не дерзай прикасаться святых Тайн, чтобы не пожжену быть, как сено, Божественным нем, — пишет преп. Феогност. — Сподобившись Божественного и честного священства, прежде всего себя самого обязан ты всегда иметь принесенным в жертву умерщвлением страстей… если не имеешь извещения от Духа Святого, что ты благоприятный посредник между Богом и человеками, то на пагубу себе не дерзай на всесвятое и страшное священнодействие Божественных Таин, перед коим ангелы благоговеют и от коего «благоговейно воздерживались многие из святых… Всеконечно лучше по сознанию своей немощи и отказаться от высокого чина священства, нежели с сознанием своей нечистоты принять его и носить… Не осилив отстать и очиститься от страстного расположения, как дерзаешь ты, окаянный, касаться того, что и для ангелов неприкосновенно?.. Или достойно и чисто — чтобы не сказать равноангельно — пользуйся властью божественного Священства, или отступи от сего страшного служения»
