Она подумала о чердаке, заставленном сложенными мольбертами, высохшими и загустевшими красками и наполовину завершенными полотнами. Чердак был запретным местом для Эмми во времена ее детства, что превращало его в непреодолимое искушение, которому она часто поддавалась после ссор с матерью. Эти картины были написаны ее матерью, когда она была еще совсем молодой, не обремененной семейными заботами, девушкой. Однажды Пейдж застигла мать на чердаке, но вместо гнева Эмми встретилась с покорностью: так больной принимает свой диагноз спустя длительное время после того, как удалили опухоль.
Мать рассказала ей, что эти картины она должна была предъявить при поступлении в художественную школу Род-Айленда, они были написаны еще до того, как она познакомилась с Биллом, отцом Эмми. Они больше никогда не говорили об этом, но время от времени, когда Эмми видела, как ее мать смотрит в окно и держит в руках чашку с давно остывшим кофе, она представляла себе девушку с мечтами о художественной карьере, тщательно скрывающуюся за обликом женщины, выкрасившей стены своей комнаты в бежевый цвет.
Эмми стояла лицом к лицу с матерью, ощущая растущее негодование, но банка с песком хранила тепло ее рук.
– Но ты знала кое-что другое, и ты по-прежнему находишься здесь.
– Знаешь, почему койотов теперь можно найти практически в любом штате? – спросила Пейдж, как будто не услышав вопрос дочери. – Потому что они адаптируются. Они знают, что реальные желания и потребности – это не одно и то же. Но где-то есть место, точно такое же хорошее, как и то, где они находятся. Вот как они выживают, – она помедлила. – Прошло полгода, Эмми. Я молча наблюдала, как ты угасаешь в своем горе, но теперь пришло время собраться и снова начать жить. Тебе нужны перемены, иначе ты никогда не выберешься отсюда.
Гнев Эмми немного утих, как будто она почувствовала, что мать может быть права.
– Возможно, я до сих пор не могу пережить смерть Бена. Он был лучшим, что случилось в моей жизни. Но это мой дом, мама. Уехать отсюда будет все равно что оставить Бена, а это – то же самое, что снова узнать о его смерти.
Пейдж прижалась затылком к косяку и закрыла глаза, словно собираясь с силами.
– Иногда, в те моменты, когда мы считаем свою жизнь налаженной и собираемся устроиться поудобнее, перед нами открывается новый путь. Некоторые просто плывут по течению и слишком боятся отклониться от знакомого курса. Но другие устремляются в неизвестное, и возможно, находят там смысл своей жизни.
Эмми ощутила соль на губах и поняла, что она плачет.
– О чем ты говоришь, мама? Другого пути нет. Это мой дом.
Пейдж шагнула вперед и обняла Эмми за плечи точно так же, как она обнимала банку с песком.
– Я знаю. Я никогда не сворачивала с курса. Но тебе был дан второй шанс. И ты… – она мягко приставила палец к груди Эмми над сердцем. – Ты особенный человек. Я знала это с тех пор, как ты была малышкой.
Она вздохнула, и ее теплое дыхание напомнило Эмми, как ее баюкали в младенчестве.
– Возможно, поэтому мы держимся на таком расстоянии друг от друга. Ты все равно расстанешься со мной, а я не хочу, чтобы это было слишком больно.
– Я не собираюсь никуда уезжать, – Эмми повернулась и поставила банку на стол, но, к своему удивлению, обнаружила, что часть песка почему-то прилипла к ее пальцам. Их разговор мало походил на задушевную беседу, которую могли вести матери со своими дочерьми и которой всегда так не хватало Эмми. Это был разговор, который мог закончиться расставанием, причем довольно скорым.
– Я не могу никуда уехать. Я хочу оставаться здесь, в магазине, рядом с тобой. И чтобы папа был с нами.
Эмми подумала об утреннем кофе и газете, которые она приносила отцу каждый день, о том, как она напоминала ему, что пора подстричься или надеть свитер. Ей уже давно стало ясно, что отец позволял все эти вещи только ради того, чтобы она могла чувствовать свою необходимость.
Пейдж слабо улыбнулась, словно прочитав мысли Эмми и согласившись с ними.
– Жизнь полна загадок, Эмми, а ты еще слишком молода, если думаешь, что уже нашла все ответы.
Эмми хотела возразить, но распознала зерно истины в словах Пейдж. Ей показалось, что она давно уже знает правду и все равно восстает против нее. Она попробовала найти другой обходной маневр.
