Искрой, от которой вспыхнуло пламя бунта, была смерть троих пацанов из средней группы, запертых на сутки, за какие-то провинности, в карцере — холодной не отапливаемой комнате. Мальчишки замерзли… Кто-то из девочек увидел в окно, как охрана выволакивает на улицу тела. Сволочи, они даже не потрудились завернуть их в простыни. Весть моментально разнеслась по корпусам.
Я как-то говорил, что дети бывают далеко не безобидными существами, данное утверждение опробовало на себе большинство обслуживающего приют персонала, за исключением нескольких воспитателей и нянечек. Две с половиной сотни мальчишек и девчонок от десяти до семнадцати лет, вооруженные обрезками труб, заточками, ножками от табуреток и штакетинами смели охрану и надзирателей, как морская волна сметает песчаный домик на берегу. Общими усилиями был взломан склад, в котором оказалось достаточно продуктов, чтобы делать горячую столовскую водичку, называемую супом, несколько гуще. Вставший на бочку Сухарь, под страхом смерти, запретил бунтарям растаскивать балабасы, Вадима, чего раньше никогда не случалось, поддержал Абрек. Старшие пацаны приволокли к складу связанных директрису и завхоза, с помощью пинков и дубинок пригнали избитых, сцепленных наручниками за ноги, охранников…
… В полной тишине, царящей у складского помещения, под взглядами нескольких сотен пар детских глаз, толстая директриса давилась перловкой, пшеницей и гречневой крупой, рядом несколько пацанов заломали завхоза и кормили его сушеным горохом, наверное мы все тогда стали немножко йома, раз спокойно взирали на казнь. Некоторые охранники, заливались слезами, ожидая своей участи. Отец потом говорил, что в нас убили жалость. Папа, ты не прав — в нас убили детство, жалость умерла сама. Хорошо, что я запретил Саньке выходить из комнаты… Не стоило ей смотреть, как мы убиваем в себе людей. Само по себе страшно было то, что в восемь лет я думал не о игрушках — машинках, компьютере и головизоре, а о том, как прожить наступающий день, умудриться стащить с подноса лишний кусок хлеба и отдать его сестре.
Приезд милиции и пятерика грузовиков с военными, вызванных кем-то из нетронутых воспитателей, не помог большинству связанных уродов избежать смерти. Назначенные комендантом города следователи быстро раскрутили преступную цепочку, сбывавшую усиленные детские пайки на сторону. По приговору трибунала было расстреляно пятнадцать человек, тридцать получило по пятнадцать лет каторги. Говорят, что комендант хотел собственноручно пристрелить директрису и завхоза… С санкции коменданта, тотальной проверке были подвергнуты все детские дома и приюты в районе.
Весна пришла неожиданно, резко стаял снег, припекло солнце, зазеленела трава, прилетели перелетные птицы. Вместе с птицами прилетели слухи, что детдома и приюты переформировывают. Согласно указу Высшего Совета, все профильные детским домам заведения передаются под юрисдикцию министерства обороны. Содержание детей в новых детдомах будет раздельным. Естественно, в приюте тут же появились страшные истории о новых заведениях. В конце марта к нам десантировалась целая бригада врачей. Всех осмотрели, измерили, ощупали со всех сторон, взяли анализы мочи и выкачали море крови, провели генный анализ на выявление полиморфизма. Следом за врачами, в воротах показались пустые автобусы. С автобусами приехала какая-то комиссия из штаба округа. Воспитатели и военные прошли ко комнатам, выводя на улицу девочек. В комиссии были, в основном, женщины в армейской форме. Девочкам давали десять минут на сборы. Чего там собирать? У многих, кроме зубных щеток, ничего за душой небыло. Крик Саньки заставил меня встрепенуться, здоровенный солдат выволок ее на улицу, я выскочил следом, увернулся от охраны на входе, добежал до центрального дворика и столкнулся с женщиной, затянутой в армейский мундир.
— Осторожней, мальчик. — сказала женщина, я замер и выронил на песок заточку, подаренную Фофаном на День рождения. Этот голос я мог узнать из тысяч. Офицерша повернулась ко мне.
— Мама!!!
*****
С той поры утекло одиннадцать лет. Мама долго не могла поверить, что это мы. Живые и относительно здоровые. Им с папой сообщили, что их дети погибли во время обстрела колонны. Вернувшемуся из Москвы отцу выдали урны с прахом. На городском кладбище появились две маленькие могилки…
