Смелее, продолжай, не стесняйся своих скрытых желаний. Я сегодня столько нового о тебе узнала. Оказывается, ты и орнитолог, и спасатель, и любитель птиц… Теперь вот ещё что-то новенькое всплывает!
– Я имел в виду чай с малиной и секс с тобой.
– Да я шучу милый, ты же понимаешь. Я совсем не против такой процедуры. Но сразу договоримся – я сверху!
– Это почему ещё? – непонимающе Костя посмотрел на меня, затем поднёс к носу мокрый от соплей платок и улыбнулся. – Кать, ну хватит издеваться, пожалей меня, я всё же больной.
– Иди ко мне, моя больнушечка, иди, мой золотой, – ласково пропела я и обняла Костю. – Всё. Объявляю мораторий на любые приколы и, как ты говоришь, издевательства. На время болезни. Обещаю! Только выздоравливай скорее.
Весь вечер мы говорили только о НЁМ. Почему-то Костя тоже был уверен, что будет сын.
– Я хочу завтра сходить на УЗИ, – сказала я, доедая всё, что было заказано на ужин.
–Кать, ты хотела сказать: «Мы сходим». Я вроде к этому ребёнку тоже имею отношение, – улыбался Костя.
– Имеешь, милый, имеешь! Самое непосредственное и прямое отношение! Думаю, без тебя у меня ничего бы не получилось, – улыбалась я в ответ, нежно гладя Костину руку. – Конечно, я буду рада, если завтра на УЗИ мы съездим вместе.
Костя протянул мне меню: – Посмотри, может, выберешь что-нибудь на десерт? Свежие фрукты, например.
– Выберу, выберу, не сомневайся. Я теперь буду есть, как студенты – много, но… часто. Поужинав, мы поехали ко мне. Долго шептались, лёжа в постели, привыкая к мысли, что теперь мы не одни. Склоняли на разные лады имя сына – Дождь, Дождевёнок, Дождичек – и уже через полчаса произносили его легко и привычно, как если бы это были обычные имена Ваня, Кирилл или Дима.
– Кать, я уверен, что будет сын, но вдруг всё-таки дочка? Тогда как назовём? – не унимался Костя, прижимаясь ко мне и дыша в ухо.
– Дождинкой, – ответила я, зевая и поворачиваясь на бок. – Давай, милый, спать. Поздно уже. И не дыши так глубоко и томно.
– Кать, ты первый день, беременная, а воображаешь, как будто завтра рожать, – шутливо ворчал Костя. – Врачи говорят, что можно чуть ли не до последних дней, только нужно правильную позу выбрать.
– Вот завтра гинеколог и скажет, можно или нет, и даже подскажет, в какой позе можно, а в какой нет. А сейчас давай спать.
– Кать, я не гинеколог, но посмотреть могу, – мурлыча, произнёс Костя.
– Спи давай. Нашёлся мне гинеколог.
В спальне повисла тишина, я уже проваливалась в сон, но тут услышала Костин шёпот: «Кать, а к какому гинекологу мы завтра поедем?»
– У меня свой гинеколог, я к нему уже несколько лет езжу, – отвечала я сонным голосом. Воцарилась долгожданная тишина. Моё тело погружалось в сладкую истому. Глаза слипались.
– Мужчина или женщина? – услышала я сквозь сон Костин голос.
– Мужчина, – не разжимая губ, еле слышно вымолвила я. – Аарон Моисеевич.
– И что, этот Аарон Моисеевич будет нам завтра позы рекомендовать? – продолжал пытать меня Костя.
– Может, – выдохнула я, почувствовав, как из уголка губ на подушку стекает слюна.
–Сколько ему лет? Молодой? – задал Костя вопрос и затаил дыхание.
– Не очень, – ответила я совсем тихо, не желая прогонять свой сон и будить желание послать Костю подальше. Вместе с Моисеевичем.
– Что значит «не очень»? – продолжал выносить мне мозг Костя. – Ну, примерно сколько?
– Думаю, восьмидесяти ещё нет, – ответила я, окончательно провалившись в сон, не слыша больше Костиных вопросов. А, может, их попросту не было… Проснувшись утром, не вытерпев, позвонила маме. Как я и думала, известие её безумно обрадовало. Я сказала, что мы с Костей едем к гинекологу, а вечером приеду к ней с ночевкой. Наговоримся и всё обсудим! В полдень мы с Костей сидели, дожидаясь свой очереди у дверей кабинета того самого Аарона Моисеевича. Костя, шевеля губами, задумчиво, не отрывая глаз, смотрел на дверную табличку, где золотом на чёрном было написано: «Беренштейн А. М. Д.м.н. Профессор». Тихо завибрировал мой телефон, извещая, что пришла новая смс-ка. Открыв его, улыбнувшись, уткнулась в экран, шевеля губами и читая молитву, присланную мамой. Костя достал свой телефон и стал тыкать в сенсорный экран пальцем. Сделав, видимо, какие-то расчёты, он минуту смотрел в одну точку, словно был потрясён цифрами.
