Ну и вторым аргументом, повлиявшим на моё решение работать в шахте, были деньги. Средняя зарплата в те годы равнялась примерно ста шестидесяти рублям. Плюс-минус две десятки. Зарплата шахтёра – от пятисот и выше. Бывало и по семь сотен, а то и больше получали на руки. Всё зависело от плана. Есть план на гора, как говорят шахтёры, есть и зарплата и премия.
Чаще всего, думая о том, как я буду работать в шахте, мне рисовалась одна картина. Не вагонетки с углём, нет. «Жигули» пятой можели, непременно цвета кофе с молоком жигули. И я за рулём, подъезжающий к шахте. Закрывая глаза, я, мысленно быстренько-быстренько проработав год в бригаде, выполняя и перевыполняя план, заняв у тестя совсем немного денег, ехал уже на «Волге». С цветом, правда, ещё не определился, но накидки на сиденья однозначно должны были быть с кисточками. Кожаных сидений тогда и в помине не было, поэтому я и мечтать о них не мог. Но это мечты. В жизни всё было прозаичней, трудней, опасней.
Я всегда, даже в те не самые лёгкие времена, выделялся из толпы, тем более среди шахтёров, двумя вещями. Одеждой и манерами. И это не считая того, что я не курил и не пил, что для бригады, в которую я попал, было уж совсем непонятным. Пьяниц в ней, конечно, не было, но в выходные и праздничные дни ребята выпить любили. И умели. Попросту говоря, среди них я был белой вороной. В прямом и переносном смысле. Но об этом речь впереди.
Дело в том, что у шахтёров шестичасовой рабочий день. Поэтому смены не две, как во многих профессиях, а три. Прекрасно помню свой первый рабочий день. Четыре часа утра, зима, автобусная остановка, на которой собираются рабочие, и автобус, бесплатно доставляющий людей на шахту. Холод собачий, мужики стоят нахохлившись, курят одну сигарету за другой. В шахте строжайшее правило – курить категорически запрещено. За нарушение – немедленное увольнение. С метаном шутки плохи, одна искра – и всё. Смерть. Известны случаи, когда из-за такого вот раздолбая, желающего покурить где-нибудь в тихушку, гибли целые смены. Поэтому курильщики травили себя как бы впрок, смоля одну сигарету за другой на остановке, и ещё успевали догоняться перед спуском в шахту. Я не переношу дыма, поэтому стою чуть в стороне. «Посмотри-ка на новенького, деловой, стоит, как пижон, в стороне», – долетают до меня обрывки фраз.
Единственный фонарь, качаясь и скрипя на ветру, освещает их лица. Здесь и молодые ребята, и уже взрослые мужики, не один десяток лет отдавшие шахте. Возраст разный, но печать на лицах одна. Лица невыспавшиеся, усталые, с подведёнными, словно тушью, глазами – от въевшейся угольной пыли. Человеку, впервые попавшему в шахтёрский городок, мужчины с подведёнными глазами казались странными, вызывали вопросы. Особо умные пытались делать намёки на ориентацию, особо юморные отпускали шуточки. По зубам получали и те и другие.
И вот стою я чуть в стороне, жду, как и все, автобуса. С одеждой, конечно, я как-то не рассчитал, погорячился, одевшись в простеганную болоньевую курточку ярко-зелёного цвета на искусственном меху, с надписью «USA» на груди. На голове – спортивная шапочка с заморской эмблемой, через плечо – сумка в виде жестяной банки с надписью Coca-cola, ниже – «варёные» джинсы и финские сапоги. Вид, конечно, не совсем шахтёрский – так, обычный фарцовщик с местной барахолки. Стою, дрожу, зуб на зуб не попадает, но вида не подаю, держу, как говорили раньше, фасон.
Промышленность в те годы особо не радовала покупателей разнообразием фасонов, расцветок, моделей, поэтому мужики почти все как один переминались с ноги на ногу, в ожидании автобуса утаптывая снег валенками, а кто-то и унтами. «Ноги в тепле – как в печке, не то что мои», – постукивая одну ногу о другую, завидую я. В отличие от меня, в импортной, доставшейся мне по большому блату и такой же цене, но совершенно не гревшей меня куртки, ребята были одеты гораздо скромнее. Но теплее. На всех поголовно были или зимние пальто или полушубки из овчины. Полушубки двух цветов. Либо белые, вернее когда-то бывшие белыми, а теперь с серым налётом, либо цвета дубовой морилки. Пальто… Описать цвет и модель пальто просто и одновременно сложно. Если в двух словах, то можно сказать так: на них были пальто тёмного цвета. Не нужно даже пытаться понять, что значит «тёмного цвета». Просто тёмного – и всё. Модель? Тут всё просто: прямого покроя, длиной чуть ниже колен. Разница только в воротниках. Либо чёрный каракуль, либо коричневая норка. На головах – кроличьи и, реже, ондатровые шапки. В руках – сетки-авоськи, в которых лежал прямо в газету завёрнутый кусок сала или колбасы с хлебом, называемый «тормозком». Газета от такого соседства становилась промасленной, оставляя на продуктах трафарет шрифта из свинцовой краски. Позже я не раз видел, как шахтёр аккуратно отделает газету от кружка варёной колбасы, на которой можно было прочитать целые строки. Чаще всего о том, как мы хорошо живём, а скоро будем жить ещё лучше. Воды в пластиковых бутылках тогда не было, поэтому при спуске в шахту все получали фляжки с водой или чаем. Прилавки в магазинах были пусты. Дело шло к перестройке.
