Но рассказать я хочу совсем другую историю, в которую я попал благодаря этой самой машине, а скорее всего собственной самоуверенности.
В те годы, городские бани хирели, ветшали, а чаще всего закрывались, не имея дотаций из дырявого городского бюджета. В страну пришла разруха. Бани, которые ещё оставались как-то на плаву, имели такой удручающий вид, что посещать их не было ни малейшего желания. Частных бань, с саунами, бассейнами, биллиардными столами и кожаной мебелью у камина, не было и в помине. Тем более у нас в провинции. И вот как-то, отдыхая на берегу местной речки под названием Чумыш, я увидел домик. Старый, полувросший в землю, ничем не примечательный домишко. А рядом баньку. Красота. Кругом лес, в двадцати шагах речка, слева и справа – заброшенные пионерские лагеря. Летом ещё кое-как принимающие детей, а зимой наглухо заколоченные, закрытые, охраняемые одним сторожем. С косогора под уклон, вела узкая дорога, бегущая к домику и речке. Тупик, дальше дороги нет. Хозяйкой домика оказалась старушка, у которой как выяснилось, родственников почти не было, да и те, что были, не часто жаловали своим посещением.
С продуктами, в начале перестройки было непросто. Вернее, их почти совсем не было. Поэтому, познакомившись со старушкой, а звали её Александрой Ивановной, мы быстро нашли общий интерес. Раз в неделю она топит для нас баньку, мы же благодарим её деньжатами да продуктами. Она рада была всему: сахару, крупам, консервам, сгущёнке, в общем – всему дефициту по тем временам.
И вот одним зимним днём, часиков в 11, я, жена, дочка четырех лет, да доберман по кличке Дейк свернули с главной дороги по направлению к домику нашей знакомой. Вспоминая это, я до сих пор улыбаюсь: так попариться, как в тот день, мне больше не приходилось никогда.
Подъехав к началу спуска, ведущего к домику, остановил машину.
– Мда, спуск не чищен, – произнес я .
– Давай здесь машину оставим, тут идти-то метров 200, не больше, – ответила жена. – Не дай Бог ещё забуксуем.
– Да тут снега за ночь навалило, пухляк, завязнешь в нём по уши. Тем более у нас сумки с одеждой, полотенцами, продуктами для Александры Ивановны. Дочь вообще по голову утонет в сугробе. Час добираться будем, – возразил я.
– А лучше будет, если мы застрянем? – не сдавалась жена.
– Слушай, вот объясни мне, что у тебя за привычка? Каркать под руку? Застрянем, застрянем, передразнил я жену. Ты знаешь, сколько лошадей под капотом этой машины? Не машина, а ледокол, в ней три тонны веса.
– Ну, ледоколы разные бывают. «Челюскин», например. Вмёрз по самое не хочу, – не унималась жена. – Ты как хочешь, а мы с дочей пойдём пешком. А ты – один, налегке – и проскочишь.
– Ты вообще физику-то учила в школе? Помнишь формулу: «Чем больше масса объекта, тем лучше проходимость»? Конечно, при условии, что скорость будет большая. Я говорю сейчас своими словами, не по учебнику, но суть от этого не меняется. Сказал так ,что сам поверил в правильность своих слов. Для большей убедительности посмотрел на нее взглядом учителя , объясняющего незадачливому ученику, что дважды два, будет-два.
– Всё, пристегнулись, стартуем. Сейчас под горочку да с ветерком проскочим, ого-го, только снег будет лететь из-под колёс. Все пристегнулись? – повысив голос, я и взглянул в зеркало заднего вида. Дочь была пристегнута. Даже Дейк сидел прижав уши и глядел в сторону, словно ища ремень, желая пристегнуться.
– Вперед! – скомандовал я весело, чтобы разрядить обстановку в салоне, и нажал акселератор.
Машина взревела и понеслась вниз. Бампер пробивал путь, поднимая столб пушистого, мягкого снега, который ложился на лобовое стекло. Щётки работали как сумасшедшие, но всё равно не успевали раскидывать его по сторонам. Фонтаны снега летели в стороны из-под колёс, словно не машина мчится, а подводная лодка рассекает морские волны. Я почувствовал, что лодка медленно начала погружение, раньше, чем вспомнил, что выше тройки оценок по физике у меня никогда и не было. И поэтому моя формула относительно массы объекта и скорости, скорее всего, неверна. Машина остановилась так мягко, как будто мы действительно плавно погрузились в воду. Мотор заглох, щётки остановились, полная тишина и темень. Включил освещение салона. Боковые, заднее, переднее стекла были непроницаемо белыми, словно закрашены белилами, сквозь которые не проходил даже лучик света.
