Василенко направил самолет в этот «треугольник», через который были видны вдали лучи солнца. Картина была изумительная. Мы пролетали через один из небольших северных отрогов Кавказского хребта, в районе железнодорожной станции Эльхотово, на пути к Владикавказу, где через этот хребет проложен железнодорожный путь.
В самом «треугольнике», в близком соседстве оправа и слева от нас уходили вверх горы, а над ними, срезая их вершины, лежал плотный темный полог облаков.
Зрелище поражало воображение своей красотой и необычайностью. Но полет в «треугольнике» продолжался не более минуты. Я невольно обернулся и заметил позади себя контуры «Ньюпора», на котором летел Кравцов. Тут только я подумал о том, что в то время, когда меня тошнило и когда я цеплялся руками за борт, чтобы не вылететь из кабины во время болтанки, Кравцов и Василенко управляли своими самолетами и точно ориентировались в полете. Я почувствовал к ним еще большее уважение.
Как только мы пролетели через «треугольник», открылась совершенно иная картина. Перед нами простиралась равнина, далеко уходившая к горизонту. Справа сверкала в лучах солнца река Ардон, а вдали был виден город Алагир. С левого борта самолета скоро показался Владикавказ, а еще через пару минут на юго-западной окраине я заметил большой костер, густой белый дым которого слегка отклонился в противоположную от нас сторону, обозначая направление ветра у земли и направление нашей посадки.
— Вот так поболтало! — смеясь, говорил Василенко, подходя после посадки к Кравцову. Я чистосердечно рассказал Кравцову и Василенко о своем самочувствии в полете.
— Ничего, бывает, — резюмировал Кравцов и тут же добавил:
— Надо иметь в виду, что на заднем сиденье самолета болтанка чувствуется сильнее. Кроме того, нервное напряжение летчика, связанное с управлением самолета в полете, делает его менее восприимчивым к неприятным физиологическим последствиям болтанки. Нужна физическая тренировка.
Эти слова командира были для меня чрезвычайно важны. Если еще за минуту до этого я был полон самых мрачных мыслей и считал себя мало пригодным к летной службе, которую, несмотря на все трудности, успел сильно полюбить, то теперь я понял, что дело не в моих личных слабостях.
Новая радостная весть: нашими войсками взят Петровск — порт на Каспии. Части Красной Армии движутся к Баку. Находясь во Владикавказе, мы с нетерпением ждали приказа лететь дальше. Мы уже очень отстали от своих войск и не могли выполнять боевые задания.
Наконец был получен приказ. Но какой?! О возвращении в Ставрополь, куда уже двигался железнодорожный эшелон нашего авиационного отряда. В Ставрополе отряд должен был привести себя в порядок и ожидать дальнейших распоряжений о перебазировании в Баку.
В тот же день мы были уже в Ставрополе. С Василенко летели я и Федоров. Последний раз мы пролетали над Северным Кавказом. Был чудесный, ясный и тихий день. Видимость прекрасная. Я занял место на сиденье, против Федорова, который устроился на полу кабины и по обыкновению дремал в полете. В голове бродили разные мысли: еще не так давно, вспомнил я, летом и осенью 1918 года вот по этим полям, расстилающимся внизу, скакала наша славная Кочубеевская конница, наступали, а потом зимой отходили части 11-й армии, ряды которой тогда косил сыпной тиф. Вот, левее нас, внизу, город Георгиевск, где белые захватили «Вуазен», самолет нашего отряда в начале 1919 года.
Слева показались во всей красоте горы: Бештау, Машук, Железная, Змейка, а севернее — последняя, маленькая гора — Кинжал. Еще 40–45 минут полета — и вот уже виден Ставрополь со своими белыми постройками, утопающими в яркой весенней зелени.
На аэродроме стоял наш самолет «Фарман-30». Нас шумно и радостно встретили на аэродроме мотористы и их помощники. Горячо приветствовали нас служащие отряда, когда мы все четверо ввалились в канцелярию, а потом в общежитие, под которое была реквизирована в городе гостиница на главной улице. С нашим прилетом в Ставрополе собрался весь состав отряда. Мы получили новое летное обмундирование, принарядились. Неутомимый Одинцов широко развернул культурно-массовые и политические мероприятия. Начались занятия политического кружка. Возобновил работу драматический кружок. Одинцов установил связь с местными библиотеками и добился получения большой партии литературы во временное пользование.
