Осенью 1964-го года я пошёл в первый класс. Много-много цветов, добрая старушка учительница с проседью в волосах.
На ней зелёная кофточка на пуговицах.
Выступает директор школы. Директриса уже депутат райсовета, холёная дама с бюстом мадам Грицацуевой.
Мне она кажется верховной властью и вершителем наших маленьких детских судеб.
Одноклассники с мамами и одноклассницы с огромными бантами белого цвета.
Банты вплетены прямо в пышные каштановые кудри.
Воздух дрожит от торжественности и партийных славословий.
В этой школе я проучился ровно десять лет.
Серое здание эпохи развитого социализма с огромными лестничными пролётами.
Первая любовь, первая подтёртая «пара» в дневнике, первая запись:
«Завтра в школу с родителями».
Начинали писать перьевыми ручками, их макали прямо в чернильницу.
Чернильница в парте – зелёного цвета, под цвет одежды классной руководительницы.
Высунув язык от напряжения, делаю наклон пером в нужную сторону, но буквы пляшут, как в безумном рок-н-ролле.
Зато читаю уже бегло, по крайней мере огромные матерные слова, вырезанные на парте перочинным ножиком моими предшественниками.
«Кто тут сидит, того люблю, кладите в парту по рублю».
И слово из трёх букв. Без него никуда.
В школу меня привели папа и мама, как и любого маленького человечка-первоклассника.
Мама была коренная москвичка, женщина строгая и правильная.
Именно от неё я получил первые в жизни уроки приличного поведения и хорошего тона.
Папа – человек более мягкий, он и сейчас живёт со мной в Берлине, ему уже 92 года.
Родился он в Рыбинске, а в Москву перебрался в начале тридцатых годов совсем ещё не оперившимся юнцом.
Я был ещё школьником начальных классов, когда папа поведал мне интересную и поучительную историю, которая запала в память.
Середина двадцатых годов, расцвет НЭПа.
Мой дедушка, а он умер ещё до войны, работал портным и шил брюки – или штаны, про которые позже Ильф и Петров скажут, что их нет.
Папина сестра перманентно ездила в Москву за тканью, а остальные члены семьи продавали дедушкину продукцию на базаре.
И вот лютой зимой 1924 года, аккурат в конце января, тётя едет в Москву за очередной порцией ткани.
Её встречают у поезда, папа тоже тут, как самый маленький и почётный член семьи.
– А где же ткань? – спрашивают все.
