По указанию начальника первого отдела полковника Расщепова меня и Смурыгина направили в командировку, необычную для нас, разработчиков американских дипломатов.
Приказали выезжать на следующий же день.
В оставшееся до отъезда время мы пытались на общедоступных картах разыскать указанный в письме населенный пункт, но нам это не удалось. На помощь пришла военная контрразведка, предоставившая нам армейские топографические карты. На них мы обнаружили тот населенный пункт, о котором шла речь в письме и к которому между лесов и болот вела единственная проселочная дорога.
На следующий день рано утром мы со Смурыгиным, имея при себе табельное оружие, на автомашине-вездеходе Седьмого управления КГБ СССР с установленными на ней смоленскими номерами выехали из Москвы.
Через несколько часов пути мы въехали в Смоленскую область. С помощью местных жителей разыскали ту самую проселочную дорогу, которая вела к интересующему нас населенному пункту.
От местных же мы узнали, что во время Великой Отечественной войны этот населенный пункт не оккупировали немцы, так как просто не смогли добраться туда ни пешком, ни на транспорте. Там всю войну сохранялась советская власть.
Мы двинулись в путь. Поистине это оказалось сказочное Берендеево царство — узкая дорога вела через высоченный, стоявший сплошной стеной лес, а вдоль дороги росли в несметном количестве белые грибы — удивительное зрелище.
А дорога со времен войны вряд ли существенно изменилась — колдобины и канавы с водой. Совершенно не удивительно, что немцы по ней не проехали.
Наш вездеход нырял в воду по самый радиатор, мутной жижей заливало и передние стекла, и салон.
Благодаря искусству нашего водителя, сотрудника Седьмого управления, мы, проехав через лес, все же добрались до населенного пункта. Сбежавшиеся местные жители смотрели на нас как на чудо.
Мы разыскали председателя сельсовета, автора письма, и он, бывший партизан, поведал нам, что это сельские мальчишки отыскали под деревом непонятную аппаратуру, а он счел своим долгом проинформировать КГБ, велев мальчишкам о находке держать язык за зубами.
В сопровождении мальчишек, соблюдая меры предосторожности, мы пошли к тайнику. В углублении под корнями дерева обнаружили прикрытые травой две переносные радиостанции с надписями на английском языке.
Наше расследование длилось недолго. Выяснилось, что эти современные радиостанции, вернее, одноволновые передающие устройства (типа уоки-токи) принадлежат комбайнерам МТС, которых прикомандировали в тот населенный пункт для помощи в уборке урожая.
Механизаторы, чтобы не таскать рации каждый день с собой, оставляли их на краю поля, в потайном месте, не догадываясь, что их тайник вскрыли любопытные мальчишки.
Так закончилась моя первая командировка.
В последующие годы по службе мне довелось бывать в различных регионах Советского Союза и России — в Ленинграде, Выборге, Риге, Таллинне, Минске, Бресте, Кишиневе, Одессе, Киеве, Баку, Тбилиси, Ереване, Владимире, Можайске, Суздале, Уфе, Екатеринбурге, Иркутске, Хабаровске и Смоленске.
В загранкомандировки я выезжал во Вьетнам, Монголию, Венгрию, дважды в Болгарию и США, в Израиль.
Страноведение — увлекательнейший предмет изучения, но учебники, пресса и кинофильмы — это одно, а побывать в стране, увидеть все своими глазами — это совсем другое.
Мне посчастливилось осенью 1975 года совершить поездку в США, в страну, против спецслужб которой я работал.
В те годы оперативных сотрудников КГБ включали в состав некоторых делегаций под легендированным прикрытием для обеспечения их безопасности во время пребывания за границей. Таким образом удавалось предотвратить провокации против них со стороны антисоветских зарубежных групп, а это тогда было весьма актуально. А главное, это способствовало решению конкретных контрразведывательных задач.
Меня включили в делегацию Комитета молодежных организаций ЦК ВЛКСМ, направлявшуюся в Чикаго на четвертую традиционную встречу советской и американской молодежи под видом сотрудника президиума Академии наук СССР, специализирующегося на правовых межведомственных отношениях в системе органов государственной власти.
