Командир принял решение атаковать противника в лоб. Японцы не ожидали от нас такой дерзости и дрогнули. Их строй сразу нарушился. Тогда, поймав на прицел ближайшего японца, я дал длинную очередь из всех пулеметов. Я видел, как самолет противника «клюнул» носом и кувыркаясь, упал на землю. Рядом со мной дрался Фын. Он зашел в хвост другому самолету противника и открыл по нему пулеметный огонь. Японский летчик, пытаясь уйти из обстрела, ринулся в сторону и врезался в стабилизатор моей машины. Удар был так силен, что мой самолет опрокинулся и штопором пошел к земле. Попытался выровнять машину, но безрезультатно, — она не слушалась управления. Тогда, отстегнув ремни, я выбросился из машины.

Бой происходил на высоте 4 000 метров. Затянув на несколько секунд свободное падение, я раскрыл парашют. Гул моторов уносился все дальше и дальше. Взглянул на землю. Увеличиваясь в размерах, мне навстречу бежали квадратики рисовых полей, река, поросшая камышом, большой луг, на котором лежали объятые пламенем два самолета. Ветром меня относило в сторону, ближе к реке.
— Японец наверное разбился, — подумал я, глядя на горящие самолеты. В тот же миг я услышал два глухих выстрела. Рядом просвистели пули. Сомнения не было — стреляли в меня. Но кто? Откуда? Следующим выстрел раздался совсем рядом. Пуля обожгла правое плечо. Я вскрикнул от боли. Порывом ветра меня качнуло в сторону, и почти над самой головой я увидел спускавшегося на парашюте японского летчика.
— Сколько коварства и злобы в этих людях, — пронеслось в голове. Я выхватил пистолет и начал отстреливаться. Стрелять приходилось через парашют, наугад, не видя врага. Но пули японского летчика по-прежнему свистели вокруг меня. Тогда, подобрав стропы, я начал быстро скользить к земле. Японец сделал то же самое.
Приземлились мы метрах в тридцати один от другого. Раненое плечо горело. Комбинезон был мокрым от крови. Начинала неметь правая рука. Сбросив лямки парашюта, я пополз к реке в камыши. Японец быстро настиг меня, выстрелил, но промахнулся. Я переложил пистолет в здоровую руку, прицелился и нажал спуск. Выстрела не произошло. В обойме не осталось ни одного патрона. На счастье японский летчик также расстрелял все патроны. Он начал перезаряжать свое оружие. Теперь все зависело от быстроты моих действий.

Я бросился на врага и рукояткой пистолета ударил его по голове. Сцепившись, мы упали на землю. С первой же минуты я почувствовал, что японец слабее меня, но моя правая рука почти не действовала, а от потери крови я начал быстро слабеть. Сухие цепкие пальни японца все чаше скользили по моей шее. Наконец, ему удалось обеими руками вцепиться мне в горло. В глазах потемнело. Куда-то в сторону поплыли прибрежные камыши. Искаженное злобой лицо врага расплылось, стало большим, заслонило небо. Не хватало воздуха. Я потерял сознание.
…Очнулся я на том же месте. Рядом лежал убитый японец. Склонившись мало мною, стойл крестьянин средних лет в грубой домотканной одежде.
— Ну вот и очнулся, — радостно сказал он. — Теперь пойдем. Японцы могут появиться в любую минуту, — проговорил крестьянин, помогая мне встать.
— Ло! — крикнул он. — Не забудь взять оружие.
Только тут я заметил второго крестьянина, стоявшего несколько поодаль и внимательно наблюдавшего за местностью. Покачиваясь от слабости, я медленно побрел с ним вдоль берега реки. Шли мучительно долго, часто останавливаясь, чтобы передохнуть. Вслушивались в малейший шорох, чтобы не нарваться на засаду японцев.
Уже стемнело, когда мы подошли к какой-то деревне. На фоне вечернего неба четко вырисовывались низкие фанзы, кривые деревья у пруда, кровля храма.
Ло ушел. Через несколько минут он вернулся в сопровождении старика и подростка. Крестьяне посовещались между собой, а затем Ло обратился ко мне:
— Мы укроем тебя в кузнице старого Чена. Ты проведешь у него несколько дней, а когда заживет рука, мы решим тогда, что делать дальше.
Я молча, в знак согласия, кивнул головой. Вступив в темную узкую улицу, мы подошли к одинокой фанзе. Подросток провел меня в каморку позади кузницы, зажег светильник, принес охапку рисовой соломы и разостлал ее на глиняном полу. Я опустился на приготовленную постель, но не успел закрыть глаза, как в каморку вошли двое крестьян, нашедшие меня, и старик Чен со своей женой. Последняя принесла вареного риса и сушеной рыбы. Пока я ел, крестьяне рассказали, что произошло со мной после моей схватки с японцем.