— Как ваша голова, Джеймс? — спрашивает участливо Сикерт, не обращая внимания на болтовню Его Высочества.
— Благодарю, сегодня все в порядке! Меня спрашивают о здоровье столь часто, что мне кажется, что я единственный больной в Лондоне!
Несколько лет тому назад бедняга Стивен получил удар крылом ветряной мельницы, под которой проезжал на лошади. Ходили слухи, что после этой почти анекдотичной истории его рассудок был слегка помрачен. Последствия сказывались до сих пор, Стивен периодически страдал от ужасных головных болей, ища спасения в лаудануме. [3] Уолтер Сикерт уверяет всех, что Джеймс Стивен был не в себе и до столкновения с мельницей и, разумеется, не обходится без упоминания Дон Кихота Ламанчского.
Стивен сдержанно улыбается и уверяет, что и не думал нападать на ветряную мельницу. Заняв одно из пустующих кресел, он взмахивает в воздухе номером «Ивнинг ньюс», но прежде чем начать, раскуривает свою любимую глиняную трубку.
— Здесь интересное сообщение, — говорит он, — должен, правда, предупредить, что оно способно испортить вам аппетит!
Стивен молчит, ожидая разрешения продолжить. Сикерт делает жест, означающий, что его аппетиту ничто не может повредить больше, чем ссора с Джеймсом Уистлером и критическая заметка в «Таймс».
На лицах остальных отражается только любопытство.
— «Убийство в Уайтчепеле. Двадцать четыре удара… Сегодня, около четырех часов утра, в Джордж-Ярд, Уайтчепел, была найдена убитая женщина. Всего было нанесено двадцать четыре удара в различные части тела. Полиции до сих пор неизвестно имя и адрес несчастной жертвы, равно как и то, кто совершил это преступление»…
Джеймс Стивен складывает газету.
— Это все? — интересуется Сикерт. — Бог мой, после вашего вступления, я полагал, что речь пойдет о какой-то невероятной резне!
— Вам кажется, это недостаточно ужасное преступление? — уточняет Стивен.
— Недостаточно, чтобы о нем упомянули в «Таймс», — вяло реагирует Сикерт. — Откровенно говоря, не понимаю, почему оно вас так взволновало! Жертва из тех, кого в обществе принято называть «несчастными». Впрочем, в данном случае это слово кажется более чем уместным. А убийца — какой-нибудь пьяный матрос или же просто психопат, чьим лечением когда-то занимался Уильям Галл.
Его Высочество по-детски досадливо морщится при упоминании имени прославленного доктора и его личного врача. Стивен пожимает плечами и откладывает газету на мраморный столик по соседству.
— И все-таки любопытно, — добавляет он, — что могло бы подвигнуть человека на подобное. Вряд ли здесь идет речь о заурядном ограблении. Как вы понимаете, у этих женщин нет ничего, что представляло бы ценность!
— Догадываюсь, что ваше поэтическое воображение уже наделило этого мясника какими-то исключительными мотивами! насмешливо подхватывает Сикерт. — Вот увидите, когда полиция его схватит (если, конечно, это вообще произойдет), окажется, что это самый низкий тип, не вызывающий к себе иного отношения, кроме омерзения.
— А что вы делали в ночь на седьмое августа, Уолтер? — уточняет с улыбкой Дарлинг.
Сикерт тоже улыбается. Мысль, что его могут принять за кровавого убийцу, доставляет ему странное удовольствие. Впрочем, тот, кто знает Уолтера Сикерта, — не удивляется.
— Должен вас разочаровать, — сообщает он. — Я был в Дьеппе, работал над этюдами.
— И теперь собираетесь снова уединиться где-нибудь в Богом забытых трущобах. Мы ведь знаем ваши привычки — вы вечно выбираете себе в качестве студий грязные комнаты в самой глуши Ист-Энда.
— Уверяю вас в этой «глуши», к которой вы относитесь так надменно, внимательный зритель может найти много интересного. Нет ничего живописнее трущоб, и мне нравятся их обитатели. В конце концов, у каждого свой вкус.
— О вкусах не спорят… Впрочем, ваши вкусы нам все хорошо известны, — вставляет Стивен.
— Не надо говорить это так, словно я должен их стыдиться. Я всегда утверждал и буду утверждать, что нет ничего прекраснее мертвого тела.
— Однако же… — осторожно замечает Дарлинг. — Не будете же вы спорить, что лишь очень немногие разделяют ваши радикальные, я бы сказал, взгляды. По крайней мере я лично не встречал людей, которые могли бы испытывать эстетическое удовольствие от подобного зрелища.
