Последний месяц беременности Варвары Исидоровны выдался на редкость легким, она каждый день читала псалтирь, прося у Бога благополучного разрешения, и, когда после долгих молитв, на нее нисходила благодатная сладость, дремала, даже во сне повторяя Иисусову молитву.
— Ну, шо, Варвара, кого хочешь? — спрашивала, бывало, у нее по воскресеньям возле церкви соседка, указывая на живот.
— Кого Бог даст…
— И тебе не любопытно?
— Нет.
— Вот это смирение, — вздыхали прихожанки, идущие рядом и добавляли: — А оно так и правильно, все одно буде, как Боженька-то даст, наша воля такая, непричемная…
А ближе к вечеру Варвара, любовно гладя живот, говорила мужу:
— Сдается мне, что весна будет особливой, вот и яблоньки не торопятся цвести, видать красок хотят накопить больше, и каштаны не распускаются, значит, лист у них будет крупней обычного. Так, говорят, в старину бывало.
— Это тебе так кажется, — успокаивал жену Ефрем, который служил приходским священником. — Потому что матери всегда больше кажется. И она этим живет. Для каждой матери все, что касается ее ребенка, особенное. И весна, и день, и вон та курица, разгребающая во дворе солому. Погоди немножко, потерпи, скоро у тебя будут иные заботы. Вон, родится маленький, и будешь за ним ухаживать, любить, кормить, пеленать…
— Ефрем, я думаю, что маленький будет иметь особую милость у Господа….
— Говорю же тебе — все матери так думают. Нам надо молиться о другом, чтобы Господь даровал ему мудрость, чтобы он всегда помнил о Боге.
— Ефрем, а можно я, ну, когда буду рожать… буду псалмы читать.
— Чудачка! Ты думаешь, тебе будет до книги? — молодой священник улыбнулся, вопросы жены казались ему иногда просто забавными.
— Ну, что ты смеешься, — начала сердиться Варвара, — я же не книгу буду в руках держать, а наизусть говорить, по памяти.
— Ты псалмы наизусть знаешь? — удивился батюшка.
— Да! — уверенно ответила молодая жена.
— И сколько ты выучила?
— Шестьдесят….
— Ого! — невольно вырвалось у мужа, он встал и горячо поцеловал жену.
— Осторожно, — прошептала она.
— Молодчина ты, Варя, да пошлет Бог по твоим молитвам разумное дитя, имеющее страх Божий!
В душе молодой женщине каждый раз после чтения псалтыри поселялась умиротворяющая тишина, и она особенно чувствовала биение сердца ребенка.
— Какой будет жизнь у этого маленького сердечка, — размышляла она, — часто ли оно будет тревожиться? А может, даст Бог, оно будет спокойным, и будет ровно биться до глубокой старости, радуясь детям и внукам?
Так незаметно текли часы и дни, и, казалось, все вокруг застыло в ожидании. Но после того, как речка внезапно вскрылась, как будто кто-то громадным топором разрубил тяжелые льдины, а вскоре на яблонях появились малюсенькие почки.
Откуда ни возьмись, подул ветер, который усиливался с каждым порывом. Он собрал всю накопившуюся за долгую зиму грязь и унес ее куда-то за горизонт. А потом, притихший, вернулся и начал тщательно со всех сторон обдувать каждую веточку, каждую прорезающуюся травинку, основательно подготавливая землю для весны. Потом, по всей видимости, любуясь проделанной работой, он ненадолго застыл в камышовых зарослях, успокоив водную гладь, заодно внимательно прислушался к земному пульсу и, как только его уловил, стал дуть в такт.
Под звуки слышной разве что небесным созданиям мелодии начала уверенно зеленеть земная твердь. Природа медлила. Она застыла в ожидании, как застывает музыкальный оркестр до взмаха дирижерской палочки.
А утром прилетели ласточки, и сразу сделалось шумно. Оказалось, что давно уже проснулись от зимнего сна муравьи, в одиночку стали летать разбуженные пчелы, жуки-короеды облепили пару придорожных деревьев и уже к вечеру стали птичьим кормом. Талая вода тихо стекала в реку, но ее ручейки становились все меньше и меньше, и вскоре стало ясно: для полного пробуждения земли нужен дождь. Это было особенно понятно при закате дня, когда густые сумерки начали окутывать землю, та вдруг выдохнула так горячо и сухо, что стало трудно дышать.
И как будто по заказу ночью пошел тихий теплый дождь, который послушно поил страждущую землю до самого утра, а на рассвете ударил гром. Молния вспыхнула одновременно в двух местах, затем посыпался густой и холодный град, который своим шумом заглушил, казалось, целый свет. Именно по его вине многие коровы остались вовремя не доенными, хозяйки боялись выйти на улицу, редко кто решался пробежать сквозь ледяную струю.
