В Париже Ермолов увидал в числе представлявшихся нашему государю генерала Лекурба, человека исполинского роста, одетого в мундир времен республики. Он разговорился с ним о знаменитой кампании его в Граубиндене. Лекурб сказал ему громко, указывая на французских маршалов, тут находившихся: «je ne voudrais pas de ces pleutres-là pour des chefs de demi-brigades»[10].
В 1815 году Ермолов, возвращавшийся из Парижа, остановился в Эрфурте: он обласкал хозяина дома, где ему отведена была квартира. Хозяин, будучи тем тронут, дал ему письмо к главе иллюминатов Вейсгаупту, проживавшему в Готе. Пользуясь репутацией весьма либерального человека, Ермолов, не желая дать многочисленным врагам своим нового оружия, не поехал в Готу; посланный им туда генерал Писарев был обласкан Вейсгауптом, который не сказал ему однако ничего особенного.
Однажды в 1815 году, государь, оставшись недовольным Ермоловым, за то что он не прибыл к обеденному столу его величества по причине большего количества бумаг, — оказывал ему в продолжении нескольких дней холодность; генерал-адъютант барон Федор Карлович Корф говорил по этому случаю: «Хотя государь теперь недоволен Ермоловым, но он ему скоро простит; быть ему нашим фельдмаршалом и пить нам от него горькую чашу».
Первые неудовольствия между Ермоловым и Паскевичем начались в этом же 1815 году; Ермолов, находя дивизию Рота лучше обученною, чем дивизия Паскевича, призвал первую в Париж для содержания караулов, присоединив к ней прусский полк из дивизии Паскевича; так как он самого Паскевича не вызвал, то это глубоко оскорбило сего последнего.
Аракчеев сказал однажды Ермолову: «много ляжет на меня незаслуженных проклятий».
Ермолов, произведенный в генералы от инфантерии в 1818 году через десять лет после производства своего в генерал-майоры, не принадлежал однако никогда к числу особенных фаворитов государя. Граф Аракчеев, в поздравительном письме своем от 2 августа 1818 года по этому случаю, писал ему между прочим: «когда вы будете произведены в фельдмаршалы, не откажитесь принять меня в начальники главного штаба вашего».
Ермолов сказал однажды государю: «мои поселения на Кавказе гораздо лучше ваших; мои необходимы для края, где по причине недостатка в женщинах развелось в больших размерах мужеложство. Моим придется разводить виноград и сарачинское пшено, а на долю ваших — придется разведение клюквы». По мере приближения к Кавказу этих рот, их оставляли в течении года на кавказской линии, где они приучались постепенно к жаркому климату, и зарабатывали себе деньги.
Граф Аракчеев и князь Волконский, видя, что расположение государя к Ермолову возрастает со дня на день, воспользовались отъездом его в орловскую губернию, чтобы убедить его величество, что Ермолов желает получить назначение на Кавказ. Ермолов, вызванный фельдъегерем в Петербург, узнал о своем назначении; государь, объявив ему лично об этом, сказал ему: «я никак не думал, чтобы тебе такое назначение могло быть приятно, но я должен был поверить свидетельству графа Алексея Андреевича и князя Волконского. Я не назначил ни начальника штаба, ни обер-квартирмейстера, потому что ты вероятно возьмешь с собой Вельяминова и Иванова». Действительно оба эти генерала, из которых второй погиб преждевременно жертвою ипохондрии, были утверждены в этих должностях.
Ермолов, опоздав однажды к обеденному столу на Каменном Острове, вопреки приглашения высланного придворного чиновника, возвратился домой. Государь, увидав его вскоре после того, сказал ему: «мы сели ранее за стол, по случаю отъезда матушки, но я велел тебя непременно звать».
Ермолов отвечал на это: «я не люблю употреблять во зло чье бы то ни было внимание, и беспокоить кого бы то ни было; так как я знаю, что вы не дозволили бы себе не встать из за стола для того, чтобы меня встретить, я решился уехать». Государь отвечал: «я сделал бы тоже самое».
Ермолов, страдая рожею на ноге в 1821 году, просил однажды государя назначить адъютанта своего, молодого и неимоверно-щедро одаренного природою графа Самойлова флигель-адъютантом; он просил Е.В. сделать это в память службы Потемкина и отца его. Тогда государь отвечал: «ты знаешь, что мне никто не дает адъютантов, а я сам их выбираю, но я сделаю это не для деда, не для отца, а для тебя».
