— Приходит в себя, — сказал Гхор. — Ксан! Вы слышите нас? Простите мою резкость. Я же не знал, что вы больны. Как можно быть таким неразумным? Отложили бы дискуссию.
А рукой показывал: «Давайте, давайте ратозапись!»
Гхор был огорчен, встревожен, пристыжен, испуган за Ксана, старался спасти его. Но вместе с тем где-то в самой глубине мозга, почти в подсознании Гхора, таилась мысль: «А себя Ксан разрешит спасти? Для себя сделает исключение?»
Едва ли Ксан понял это. А может быть, и понял. Во всяком случае, он произнес явственно:
— Если всем… Мне, если всем!
Это были его последние слова в жизни.
«Мне, если всем!»
ГЛАВА 10. ЖЕНА ВЕЛИКОГО ЧЕЛОВЕКА
Трудно быть женой великого человека.
У него великие мысли — ты должна их понимать.
У него великие цели — ты обязана помогать. У него великие дела — ты вынуждена жертвовать собой, устраняться.
И даже если ты сама совершила необыкновенное: вытащила любимого из могилы, все равно он не твой. Великий принадлежит человечеству.
Три недели была счастлива Лада в первой своей жизни, а во второй — дней десять. Десять дней они смотрели друг другу в глаза не отрываясь, потом Гхор начал отворачиваться. В зрачках его появилась пленка, ресницы превратились в шторки, думы заслонили любовь. Гхор ввязался в борьбу всемирного масштаба.
Спор о продлении жизни решался на выборах. Ведь Ксан умер, требовался новый председатель Совета. Две кандидатуры выдвинул Совет — Зарека и Гхора.
Гордая и встревоженная, радостная и неуверенная, Лада спрашивала себя, глядя в зеркало:
— Неужели ты будешь женой самого почетного человека планеты?
Она жадно читала газеты, взвешивала шансы. Учитель или муж? Муж или учитель?
Покойный Ксан говорил: «Народы выбирают главой представителя главной профессии века». Гхор-инженер, Зарек — врач. Вопрос в том, какое дело сейчас главное. Гхор — развитие ратомики, Зарек — продление жизни.
Гхор — жизнь легкая, но короткая. Зарек — долгая, но трудная.
В своем кредо кандидата Зарек высказывается ясно:
«Буду проводить план Ксана: всеобщее восстановление жизни через пять-восемь лет. Срок этот минимальный: необходим для строительства ратоклиник и для подготовки врачей-омолодителей. Потребуются усилия. Возможен призыв молодежи в строительство. Возможно временное увеличение рабочего дня. Все умершие в течение этого периода записываются, ратозаписи хранятся, оживление будет проводиться по очереди, в порядке дат смерти. До той поры немногочисленные объекты для клинических исследований будут отбираться по жребию.
Ясно!
Гхор тоже должен составить кредо. Но странное дело: так просто, в один вечер написался у него рассказ об общественных судах, а тут каждое слово подбирается с мучениями. Гхор уже не диктует, он по старинке пишет, перечеркивает, раздумывает над каждой строкой: „Главное для меня — интересы человека“».
Нет, не «интересы», а «благо».
Не «человека», а «человечества».
«…развивать ратомику как новую ступень в темпе прогресса… Главное: двигаться, вперед, а не назад…»
— Туманно, — говорит Лада. — Что значит «двигаться вперед, а не назад»?..
Гхор разъясняет:
— У нас четырехчасовой рабочий день. Зарек повернет к семичасовому — в прошлое. Строителей будет больше, меньше воспитателей, меньше мастеров моды и красоты, меньше заботы о человеке. И вообще: продление жизни — это замедление темпа развития. Остаются те же люди, повторяются и повторяются. Те же вкусы, те же интересы. Растет косность, тормозится научный поиск.
— Поняла. Вот и изложи все это.
Гхор улыбается:
— Святая наивность! Нельзя же сказать, что я противник всеобщего оживления.
— Как же это? В кредо нельзя сказать о своих взглядах?
— Милая Лада, есть правда, слишком жестокая для средних ушей. Средние люди не понимают отдаленной пользы. «Хочется»- для них главный довод. Их не заботит прогресс.
— А прогресс для чего?
— Лада, не притворяйся непонятливой! Ты же умница. Лучше помоги мне найти формулировку.
Лада умница, и до нее постепенно, сквозь броню любви, доходит неприятная истина: Гхору трудно найти формулировку, потому что он не может сказать всей правды. А правда такова: Гхор считает нужным вести людей не туда, куда они стремятся.
