Трое мужчин и две девушки за соседним столиком принялись меня разглядывать. Я углубился в меню. Мне не нравилось в этом ресторане – он был слишком светлым и ярким.
Официант принял заказ и на секунду замешкался. Видно было, что он хочет о чем-то спросить. Я кивнул ему.
– Вы брат Сальвадора? – выдавил он.
– Если да, то что?
– Не подумайте, что я… Он оставил для Вас кое-что.
– Что именно?
– Я принесу вместе с выпивкой.
Официант исчез.
Гоген вопросительно посмотрел на меня, ерзая на высоком стуле. Слишком долгий разговор с официантом? Я пожал плечами.
– Привет, Альбрехт!
Ренуар полез ко мне с объятиями, хотя мы не виделись несколько часов. Сто процентов, голубой.
– Ты уже заказал выпить, Альбрехт? Что ты заказал? Твой брат пил только текилу.
Официант подошел снова, чтобы принять у нас заказ. Он ничего не отдал мне – сделать это незаметно от Ренуара было невозможно.
– У меня есть вопросы к тебе и к Винсенту, – сказал я, когда официант отошел.
– Винсент скоро будет, но все равно спрашивай.
Я положил на стол листок бумаги с четырьмя вопросами. Огюст достал из кармана пиджака яйцевидную ручку и, сделав на листке несколько росчерков, вернул его мне.
1. Что мне делать, если я встречу знакомых? – Ничего.
2. Могу ли я увидеть родителей? – Нет.
3. Что известно об Альбрехте Дали? – Ничего.
4. Обладает ли Альбрехт Дали правом наследования по отношению к Сальвадору Дали? – Да.
– Забудь о знакомых и друзьях, – сказал Ренуар, пряча ручку. – Там, где тебе предстоит бывать, ты их не встретишь. А если встретишь, не узнаешь, спрячешься за ним, – он кивнул в сторону Гогена. – Родители… Нет. Альбрехт Дали – Сальвадор не любил говорить о нем, поэтому мы не знаем о нем ничего. Не только мы, никто не знает, – он сделал ударение на слове «никто». – Что касается наследства… Согласно завещанию брат Сальвадора наследует его движимое и недвижимое имущество. Речь идет об автомобилях и квартирах, принадлежавших Дали. Что касается его сбережений, то все до копейки было передано некому фонду со счетом на Мальдивах. Нет сомнений, что это – фонд Тренинга.
Я поперхнулся.
– Я тоже был удивлен, – признался Ренуар. – Как ты понимаешь, речь идет об очень больших деньгах.
– А доли в бизнесах унаследовали компаньоны? – поинтересовался я.
– Точно, – ответил Ренуар. – Завтра тебе нужно будет встретиться с юристом, который занимается завещанием.
– Но ведь у меня нет ни одного документа, который подтверждает, что я… Что я его брат.
– Хорошо, что напомнил, – Огюст положил на стол небольшой конверт. – Распечатаешь потом. Здесь свидетельство о рождении и паспорт. Кстати, ты – гражданин Германии, и это еще одна сложность для наследования. Но юристы разберутся. А вот и Винни!
Администратор и некоторые из сидящих за столиками поприветствовали вошедшего Ван Гога.
– У меня десять минут, – сказал он, усевшись напротив меня и отогнав жестом официанта. – Я принес последнюю записку твоего брата. Пожалуйста, не удивляйся, а постарайся вникнуть в то, что там написано.
Он протянул мне лист, вырванный из книги карманного формата. Лист обладал широкими полями, на которых и разместилось предсмертное послание Сальвадора Дали. Оно состояло из двух слов.
Я пробежал глазами текст, потом прочитал его еще раз.
– Обвинение в самоубийстве? – спросил я.
– Мне так не кажется, – ответил Ван Гог. – Я каждый день просыпаюсь с мыслью о его записке.
– Что ты имеешь в виду?
– Прочитай еще раз, – посоветовал он. – На следующей записке, которую оставит Пикассо, может быть написано мое имя.
Я сложил листок вдвое – так, как вначале.
– Я возьму это, ладно?
– ОК, – сказал Ван Гог.
Я спрятал листок.
– И что мне делать? – спросил я Винсента.
– Сейчас или вообще?
– Сейчас. Вообще.
– Сейчас – ешь. Вообще – живи своей жизнью (слово «своей» прозвучало как бы в кавычках), общайся с людьми, заводи новые знакомства.
– Знакомства с кем?
– Ты не волнуйся, Альбрехт, – посоветовал Ренуар. – К тебе люди сами потянутся. Я думаю, все друзья Сальвадора захотят познакомиться с его братом.
– Где здесь туалет? – спросил я.
– Нервничаешь? – Ван Гог дружелюбно улыбнулся. – Гоген тебя проводит.
