— Мне надо идти, — обронил он злобно, отстраняясь от нее.
— Куда? К себе, в логово монстра?
— Именно.
— Не будь идиотом. Ты знаешь, кто я? Но лучше тебе не знать.
— А ты знаешь, кто я?
— Знаю, монстр. Сам сказал. Пошли со мной.
Она схватила его за ремень и притянула к себе. Он взял её за предплечье и сильно сжал, скорчив злобную гримасу, но это её не отпугнуло, а наоборот — несмотря на боль, она застонала от страсти. Чуть не силой она потащила его за собой, в одну из комнат, куда проститутки водят клиентов. Заперев дверь на расшатанную защелку, она подожгла свечу, которая стояла в подсвечнике на журнальном столике с отбитым углом и потресканной полировкой. Выключив электричество, она стала срывать с Котиля футболку.
Он хватал её за ягодицы, грудь, руки, сжимал довольно сильно, но она только стонала от удовольствия. Сорвав с неё джинсы с трусиками и повалив на кровать, он вошел в неё мощно и грубо, как варвар, который любой ценой добивается своего. Она, словно в отместку, загнала ногти ему в спину, заставив его вскрикнуть больше от неожиданности, чем от боли. Он хотел причинить ей боль, отомстить за свою искалеченную жизнь, а она стала орать и подбадривать его, извивалась в постели, как гадюка, разметав по подушке белокурые волосы. Она кричала уже во весь голос, орала, словно был пожар, и речь шла о спасении жизни, и у Котиля мелькнула мысль о том, что он недооценивает своего врага, Бардаганова. У того еще больше животной страсти, деньги и власть стали единственной его ценностью, вошли в плоть и кровь, превратили в фанатика этой религии. Так просто его не возьмешь.
Запах сигаретного дыма и спиртное придали Котилю сил, и он двигался все мощнее и быстрее, а она, распаляясь, испытывала оргазм за оргазмом. «Плодитесь, серые людишки! — проносилось в голове у Котиля, — не я же один должен быть такой! Попомните серого выродка!»
«Хватит… — наконец, простонала она, но Котиль, не слушая её, продолжал двигаться, упиваясь своей мощью, надеясь поставить ее на колени, заставить просить пощады. Но она не стонала уже и не кричала, а выла, как волчица, хрипела, словно в агонии, и больше не просила остановиться, получая в этом уже безудержном, почти садомазохистском соитии особенное удовольствие.
Котиль наконец остановился, вышел из неё и вытер ладонью пот со лба, думая о том, что пот у него тоже серый, хотя в полумраке это не слишком заметно. Ничего, злорадно подумал он, скоро всё вокруг будет серое, он уж постарается. Весь мир покроется серой плесенью, всё вокруг заселят мутанты и перерожденцы, и сотворённые силой злого гения, и появившиеся на свет естественным образом от переродившихся родителей.
Он оделся и улёгся на коврик рядом с кроватью, глядя в рисунок выцветших обоев на потолке. Так пролежали они довольно долго, не обронив ни слова. В коридоре послышались грубая ругань и тяжелые шаги. «Где она?!» — рявкнул кто-то, на дверь обрушился мощный удар, заставивший ее распахнуться. Защелка, жалобно звякнув, покатилась по полу. Крепкая фигура предстала в дверном проёме, трехэтажный мат сотряс атмосферу комнатенки. Судя по всему, Бардаганов был пьян, глаза сверкали, волосы были взлохмачены, шрам на щеке горел.
— И с кем это ты здесь?
Он шагнул к Котилю, в неровном пламени свечи присмотрелся и остолбенел, разглядев цвет кожи соперника.
— Что это за рожа? Это что, негр, что ли? Да это… ты? Опять ты? Я тебе говорил: ещё раз полезешь — убью! Говорил или нет? А ты? — обернулся он к Марине, — сучка! — Всяких уродов выбираешь себе!
— Я никого не выбирала!
— Закрой рот!
— Сам закрой! Вызывай ментов!
— Чего?
— Уши заложило? Ментов вызывай, говорю!
— На кой ментов? Я вас обоих своими руками…
— Он изнасиловал меня.
— Что?! — изумленно воскликнул Котиль, приподымаясь с пола.
— Затащил сюда силой, сволочь…
— Что?!
— И трахал столько, что я чуть с ума не сошла!
— Что?!
— У меня синяков на руках… и везде. А на рожу его посмотри… Я чуть не рехнулась от страха!
— Это ты интересно придумала, — прорычал Бардаганов, сжимая кулаки. — Сначала я тебе голову оторву, а потом на зону отправлю… по весёлой статье! Ты будешь молить о смерти!
