Одна, крайняя, точка зрения провозглашает «олимпийскую философию и идеологию» некой универсальной моделью общества, поведения людей и т. п. Так, президент Ассоциации национальных олимпийских комитетов (АНОК). М. Васкес Ранья (Мексика) с трибуны XI Олимпийского конгресса заявил: «Олимпизм — это не просто спортивные соревнования, но философия жизни».
Президент Международной федерации стрельбы из лука Ф. Некки-Русконе (Италия) полагает, что олимпийские идеалы могут и должны стать общей моделью поведения и, следовательно, постоянной составной частью всех систем образования и просвещения.
Подобные высказывания свидетельствуют о том, что буржуазные спортивные деятели стремятся выдать олимпизм за некую «третью философию» в противовес материалистической и идеалистической, «третью идеологию» в противовес коммунистической и буржуазной. В конечном счете это направлено против материалистической философии и коммунистической идеологии.
Попытки выдать олимпизм за некую универсальную, надклассовую, надгосударственную идеологию оказались не только бесплодными, но и пошли во вред самому олимпизму, препятствуя полному воплощению его идей в жизнь и в капиталистической и в социалистической системах.
Но у буржуазных теоретиков существует и противоположная оценка олимпизма. Она заключается в том, что якобы еще не сложилось четкое представление об олимпийском движении, за исключением, может быть, олимпийских игр. Так считал, например, президент Генеральной ассоциации международных спортивных федераций Т. Келлер (Швейцария), утверждавший на XI Олимпийском конгрессе: «Все мы — во всяком случае, это относится к международным федерациям — сожалеем о том, что нигде не сформулирована олимпийская терминология, хотя мы очень свободно ею пользуемся…»
Президент НОК Лихтенштейна П. Риттер также утверждал: «Одним из наиболее очевидных симптомов является нечеткость, чтобы не сказать отсутствие, понятий и предпосылок, на которые должно опираться олимпийское движение. Это справедливо как в философском, социологическом, историческом, так и в техническом и, наконец, в организационном и юридическом отношении».
На Международном научном конгрессе в американском городе Юджине перед Олимпийскими играми 1984 года исследователь Р. Спаркс (Канада) попросту отказал олимпизму в социальной значимости, объявив его разновидностью «современного мифа».
Нигилистическое отношение к ценностям международного спорта характерно и для западногерманского исследователя А. Крюгера, который в докладе на Юджинском конгрессе вообще подверг сомнению роль олимпийского движения и олимпийских игр в сохранении и упрочении мира.
Цель подобных заявлений заключается в том, чтобы снизить социальное значение в жизни современного общества международного спорта.
Итак, две крайние точки зрения, и обе явно необъективные. Истина, видимо, где-то между ними. Каково же действительное значение олимпизма? Попробуем разобраться в этом вопросе.
В последние годы понятие «международное спортивное и олимпийское движение» используется как удобный рабочий термин. Однако в него входят два частных понятия: «международное спортивное движение» и «олимпийское движение». Спор о том, «что во что входит», продолжается уже давно. Помню, как в 1978 году Томас Келлер приводил множество аргументов в доказательство того, что олимпийское движение — лишь часть международного спортивного, ставя под сомнение, и вполне обоснованное, право руководителей МОК управлять всем международным спортом.
Но не следует забывать, что идейные основы олимпийского движения разработаны значительно глубже, чем идейные основы деятельности международных спортивных объединений по видам спорта. Поэтому сегодня олимпийское движение можно считать выходящим за рамки собственно спортивного движения, в которое также. входят организации, чья идейная основа находится с принципами олимпизма в вопиющем противоречии (например, профессиональные федерации).
К тому же олимпийское движение пока заметно меньше заражено коммерциализацией и профессионализацией, чем международный спорт в целом.
