Сеть канав для полива покрывала все сады, а одна из самых больших и глубоких проходила как раз по границе их участка. Большую часть времени арык оставался сухим, и его дно покрывала причудливая мозаика растрескавшегося ила. Края густо поросли кустами, которые сажали вместо изгородей, — это превращало сухое русло в таинственный путь, ведущий сквозь джунгли, и одним из любимых Лизиных занятий было путешествовать по нему, каждый раз втайне от взрослых забираясь все дальше и дальше.
Но иногда — неведомо где, неведомо кто это делал, — открывались вдруг таинственные шлюзы, и сеть заполнялась водой. Говорили, что где-то дальше канавы становятся еще больше, никогда не пересыхают, и на их берегах в зарослях живут нутрии; а еще дальше — арыки соединяются с настоящим большим каналом, а тот — с рекой, текущей из гор… Лиза мечтала когда-нибудь добраться до тех мест.
Сад тоже пересекали канавки — и когда давали воду, дед, следуя каким-то хитрым соображениям, открывал и закрывал ржавые заслонки, направляя поток. Лиза любила смотреть, как он это делает, — но еще интереснее было плескаться под прикрытием густых зарослей смородины. В арыке Лизе было по грудь — вполне достаточно для того, чтобы пытаться плавать и даже нырять…
— Деда, мы пойдем полазаем! — крикнула Лиза, спрыгивая с дерева.
— Ты орехов набрала, стрекоза?
Лиза подхватила канистру обеими руками и побежала к вагончику.
— Вот, — гордо сказала она.
Дед довольно улыбнулся в усы.
— Дальше дяди Гришиного участка не ходи, — ритуально предупредил он, и Лиза серьезно кивнула.
Они пробирались сухим руслом. Иногда приходилось вставать на четвереньки — так низко склонялись над арыком ветви кустарников. На крыжовник и смородину они не обращали внимания, но вот против малины, перегородившей путь, Лиза устоять не могла. Крупные, чуть подернутые сизым налетом ягоды, казалось, светились в зеленой полутьме, и Лиза остановилась.
— Знаешь, у нас в Черноводске тоже растет малина, — сказала она, — только мелкая совсем и кислючая.
Лена протиснулась мимо, поближе подбираясь к кусту.
— Ты здесь у бабушки с дедушкой живешь? — спросила она. Лиза кивнула, обирая с колючей ветки теплые крупные ягоды. — А где твоя мама?
— Мама дома, ей отпуска не дали. А папа на полевых работах.
Лена метнула взгляд в сторону полей, и Лиза поспешно добавила:
— Только не здесь, а очень-очень далеко. Он там на разведке.
— Врешь ты все, — скривила рожицу Лена, — разведчики только на войне бывают.
— А вот и нет!
— А вот и да!
Лиза пихнула Лену острым локтем, бросила ветку и быстро поползла вперед. Кусты по краям канавы становились все гуще, так что она постепенно превращалась в зеленый тоннель. Подруга ползла следом — Лиза слышала ее обиженное сопение. Наконец, она не выдержала.
— Он в институте разведки работает, вот! Геологической. Зимой ходит на работу, а летом — в это самое поле.
— И что он там делает?
— Живет в лесу, ест тушенку и ходит по горам с молотком, — сказала Лиза, наконец оборачиваясь, и отвела с лица грязный мокрый локон. — Берет об-раз-цы. Это называется разведка. А еще — экспедиция.
— Как же он живет в лесу и ходит по горам, когда он на полевых работах?
— А вот так, — буркнула Лиза. Этого она сама не понимала, просто привыкла, что каждое лето папа уезжает «в поле», а потом рассказывает про горы и тайгу. — Просто так называется. А твой папа где?
— А я не знаю, — беззаботно ответила Лена. Лиза опешила.
— Как это?
— А вот так. Мама с папой развелись. Ругались, ругались, а потом папа ушел и больше к нам не приходит.
Лиза замерла от страха. Как это ужасно — когда папа вдруг просто исчезает… нет, это невозможно даже представить!
— А ты по нему скучаешь? — тихо спросила она. — Я вот по своему папе ужасно скучаю, когда он в поле.
— Неа. Мама говорит, что он… — Лена замычала, покраснела, — в общем, очень плохой. И он нам не нужен.
Лиза присела на край арыка, грустно посмотрела на подругу — та увлеченно обдирала покрытые легким пушком ягоды японской вишни. На Лизу она не смотрела; вот Лена отправила в рот целую пригоршню ягод, лихо выплюнула косточки и замычала какую-то мелодию. Вроде бы ей было весело, но Лизе почему-то стало неловко и грустно — как будто Лена плачет, а Лиза никак не может обнять ее и утешить. В уголках Лениных губ запузырился вишневый сок — словно она упала и разбила губы. Лиза отвернулась.
