На статус официальной любовницы Суно она согласилась не сразу. В Ларвезе считалось, что ничего стыдного в этом нет: такой союз заключали, если брак по каким-то причинам невозможен. Зато в Молоне это была бы неслыханная срамота, и Зинта стеснялась выставлять напоказ свою связь с Орвехтом.
В Молоне остался Улгер Граско, ее законный муж, но поехать туда ради развода она бы не рискнула. Сбежала ведь оттуда вместе с Эдмаром, словно распоследняя индивидуалистка-зложительница – а ну как с нее за это спросят?
Став «официальной любовницей», она с удивлением обнаружила, что это как будто прибавило ей весу в людских глазах, хотя на родине, боги свидетели, все вышло бы наоборот.
Ее переезд на улицу Розовых Вьюнов был невеселым. Суно тогда вывел ее, пришибленную и оцепеневшую, из домика с разбитыми окнами, поломанной мебелью и потеками обледенелой мочи по углам, посадил в экипаж и увез к себе. Зинта успела заметить, словно сквозь какую-то мерзкую тошнотворную пелену, что другие дома на улице Горошин не пострадали, погромщики побывали только у нее. Возле двери валялась втоптанная в грязный снег вывеска «Лечение и предупреждение болезней».
Ее не застали дома. Накануне за Зинтой явился маг Светлейшей Ложи: из Камсуги, деревни в тридцати шабах от Аленды, пришла мыслевесть – там случился большой пожар, с десяток обожженных в тяжелом состоянии, нужен лекарь под дланью Тавше.
Двое не дождались помощи, остальных она вылечила, провозившись с ними несколько дней.
Если б не это поразительное совпадение, ей самой пришлось бы лечиться, а может, потерявшие разум молодчики забили бы ее насмерть, как иных жителей сурийских кварталов. Так Зинта думала ровно до тех пор, пока в гости к ним с Орвехтом не заглянул Эдмар.
…Потом, проводив его, они в течение некоторого времени сидели в гостиной в гробовом молчании, и даже наглая кошка Тилибирия убралась с глаз долой, почуяв, что к хозяевам сейчас лучше не приставать.
– Сволочи, – слегка дернув складкой в углу рта, словно что-то рвало ему внутренности, причиняя невыносимую боль, произнес Орвехт и после паузы добавил: – Сволочь.
Надо понимать, первое определение относилось к его коллегам из Ложи, а второе – к догадливому любителю вытаскивать наружу и комментировать чужие секреты, откланявшемуся с четверть часа назад.
– Суно, как же так… – потерянно пробормотала Зинта.
– Я об этом не знал, – вымолвил Орвехт, когда она уже потеряла надежду, что он ответит, что он хоть что-нибудь по этому поводу скажет, что он когда-либо еще произнесет хоть слово. – Ни о том, ни о другом. Мне сразу сообщили, что тебя нет в Аленде, но насчет подробностей я был не в курсе.
После этого они опять надолго умолкли.
– И даже не подозревал? – выдавила Зинта, когда уже начало казаться, что все звуки на свете умерли и наступило вечное царство немоты.
– Подозревать я могу все, что угодно, – голос Орвехта звучал сухо и устало. – Сурийской проблемой занимаются другие коллеги, а я экзорцист и дознаватель, иногда эти специализации приходится совмещать, и дел для меня хватает. Меня категорически заверили, что, если начнутся беспорядки, ты не пострадаешь – мол, заранее примут меры, чтобы ты не попала под удар.
– Вот и приняли, жабьи интриганы… Пожар-то зачем было устраивать?!
Молчание, сгустившееся после этого в ярко освещенной магическими лампами уютной гостиной, напоминало наползающие сумерки.
– Девятерых я вылечила, даже следов от ожогов не останется, – сама же продолжила Зинта. – Но двое-то умерли… И свое добро люди потеряли, еще у них там куры живьем сгорели, которых не успели выпустить.
– Обычно Ложа в таких случаях неофициально возмещает ущерб, так что по миру никто не пойдет. Было бы хуже, если бы Ложа этого не делала.
– Да уж, сначала подожгли, потом возместили, а что людям пережить довелось, никому не важно. Вряд ли Тавше Милосердной такие дела угодны.
После этого горького замечания их опять поразила немота, и наконец Суно сказал:
– Зинта, я маг Ложи, со всеми вытекающими обязанностями. Как бы там ни было, Ложа заботится о процветании Ларвезы.
– И как мы теперь будем с этим жить? – тоскливо вздохнула Зинта.
