Иначе реагировала на это компартия Западной Белоруссии. „Нападения и восстания в Западной Белоруссии, — гласили воззвания этой партии, — не результат деятельности каких-нибудь преступников, но это результат политики гнета и эксплоатации, какую проводит буржуазное польское правительство. Партизанское движение является реакцией отчаявшегося крестьянства Западной Белоруссии на небывалые бесчинства и самоуправства оккупантов. На дикие насилия польского правительства крестьяне должны реагировать усилением революционной борьбы. Но эта борьба не должна вестись путем самовольных нападений. Для того, чтобы достичь цели, надо вести организованную и сознательную борьбу: не платить государственных налогов, бойкотировать колонистов, держать все крестьянство во всеоружии и, что самое главное, сохранить единство рабочих и крестьян всей Польши“.
Все эти явления, еще продолжительное время существовавшие в угнетаемой польскими панами Западной Белоруссии, не могли не отразиться на деятельности белорусского клуба в польском сейме. Этот клуб, состоящий из разношерстных по своему социальному составу элементов, под влиянием всех этих событий раскололся, и из него выделилась часть, осознавшая классовый характер происходящей борьбы. Тогда-то именно и образовалась „Белорусская Рабоче-Крестьянская Громада“, программу которой мы привели выше. Кроме того момента, о котором мы уже говорили выше — момента аграрного, поводом раскола был и национальный вопрос. Правая часть белорусского клуба признавала борьбу только в пределах легальности, стояла на почве польской государственности и выдвигала вопрос об автономии; „Громада“ же, как это видно из ее программы, мыслила политическое, национальное и экономическое освобождение трудящихся масс Западной Белоруссии только в связи с установлением в Польше рабоче-крестьянской власти.
Эти два вопроса — наделение землей без выкупа и рабоче-крестьянская власть во всей Польше, а следовательно, и борьба за осуществление этих лозунгов бок о бок и плечо к плечу с рабочими и крестьянами Польши — вызвали ярость в лагере господствующих классов. Паны поняли, что дело касается вопроса их существования. С этого момента рамки законности перестали существовать, В каждом действии „Громады“ властями усматривалось нарушение законности, несмотря на то, что устав „Громады“ был утвержден правительством. „Громада“ и в своих изданиях и в сеймовых выступлениях резко подчеркивала разницу между Западной и Восточной Белоруссией, выражала свои симпатии Советской Белоруссии, не скрывала, что то, что уже достигнуто Советской Белоруссией, является целью ее деятельности в той части Белоруссии, которая находится под игом польских панов, и это одно не могло не вызывать бешенства со стороны польских оккупантов.
Само собой разумеется, что прямо противоположное отношение к „Громаде“ проявляло население Западной Белоруссии.
В течение самого короткого времени „Громада“, превратилась в крупную массовую партию, в состав которой к концу 1926 года входило более 100.000 членов. Как классовая партия трудящихся, „Громада“ вела свою работу не только по углублению классового национального сознания, но и в области культуры: организовывала библиотеки, избы-читальни, школы и т. д. Радикально переменился и характер деятельности принадлежащих к „Громаде“ сеймовых депутатов. Сознавая, что за ними стоят массы, они перестали обращаться к правительству с указаниями на беззакония и с просьбами принять меры к их устранению и перешли от обороны к нападению. Они вносили протесты, клеймили на весь мир царящий в Западной Белоруссии произвол, через головы сейма обращались к массам. Выступления их в сейме были лишь одним из звеньев в общей цепи всей их деятельности вне сейма. На ряду с этим, как классовая партия, „Громада“, противопоставляя себя своим отечественным эксплоататорам и соглашателям, вела борьбу плечо к плечу с родственными по классу польскими и украинскими партиями, находя в них сочувственный отклик в своей борьбе. Неизгладимое впечатление оставило выступление депутата независимой крестьянской партии Беллина, бросившего на заседании сейма окровавленную рубашку убитого в Белоруссии крестьянина министру Бартелю.
