– Ты выглядишь великолепно, – шепнул Олег, – как юная девочка. Идем, милая, они уже просекли, что ты в этой машине, и настроили камеры.
Она кивнула, все еще продолжая улыбаться. Олег вышел из машины первым. Засияли фотовспышки. Не обращая внимания на оживившихся журналистов, с легкой улыбкой человека, привыкшего ко всеобщему вниманию, он обошел вокруг автомобиля и галантно открыл дверцу с Катиной стороны.
На мгновение они замерли, позируя фотографам. Катя с профессиональным кокетством подмигнула одной из телекамер, помахала рукой в другую. Кто-то даже зааплодировал. Они действительно были очень эффектной парой. Олег – высокий, широкоплечий, в модном светло-сером костюме, с серебристой сединой в густых волнистых волосах. И Катя – само олицетворение элегантности. Кремовый костюм от «Шанель» прекрасно оттенял золотистый загар, миниатюрная бордовая сумочка в точности соответствовала цвету туфель (она купила их в одном из своих любимых магазинчиков во Флоренции), в собранных на затылке волосах – золотая заколка от «Реле», тоненькая золотая цепочка на шее. Ничего лишнего. Все, как она любила. Неброский шик.
– Екатерина Павловна, вы не побоялись? – К ней подлетела молоденькая активная репортерша в тертых джинсах и обтягивающей маечке. – В вашей книге много порнографических сцен. А ведь у вас такая безупречная репутация… Я имею в виду – была.
Катя внутренне съежилась, но постаралась не подать виду, что она растеряна. Именно таких вопросов она боялась больше всего.
– Во-первых, не порнографических, а эротических, – мягко улыбнувшись, выпалила Катя заранее отрепетированную перед зеркалом фразу. – А во-вторых, я всего лишь старалась быть откровенной. Правду любят, за нее не наказывают.
– Еще один вопрос. – Журналистка неприятно улыбнулась, продемонстрировав не слишком ровные желтоватые зубы. – Ваша книга написана в виде… как бы это сказать… Женского романа, что ли. Вам это пошлым не кажется?
Видимо, она хотела, чтобы Катя разозлилась и начала хамить.
Но Лаврова лишь рассмеялась – у нее был молодой заразительный смех.
– Я просто хотела, чтобы моя книга была доступна всем. И чтобы она была интересна. Знаете, это книга не обо мне, а о любви. Я честно рассказала, через что прошла, я не утаила тех, кто был моими мужчинами… Чтобы никто не думал, что у кинозвезд все гладко. Мне не везло в любви, знаете…
Журналистка нервно обернулась к своему оператору и сделала ему знак рукой – видимо, для того, чтобы он взял крупный план ее красивого задумчивого лица.
– Не везло, – повторила Катя. – Все мои романы были какими-то… ущербными, что ли… Но наконец я нашла себя, нашла своего любимого. И теперь могу с уверенностью сказать: я действительно счастлива! – С этими словами Катя прошла мимо, напоследок еще раз мило улыбнувшись репортерше.
В клубе было немного душновато, Кате то и дело приходилось исчезать в туалете – припудрить блестящий нос и раскрасневшиеся щеки. Она – главная персона на этой презентации, а значит, должна выглядеть безупречно.
Катя подошла к фуршетному столу, ломившемуся от разнообразных деликатесов, и, подумав, положила на свою тарелочку горсть винограда. Она готовилась к презентации целый день и не успела пообедать.
– А-а-а! – вдруг отчаянно вскрикнули за ее спиной. – Осторожней, осторожней, отходите!
Она обернулась. И зря: чуть ли не в лицо ей полетело большое блюдо с отварными креветками. Катя не успела отскочить в сторону. Одна секунда – и огромные королевские креветки посыпались прямо на ее эксклюзивный кремовый костюм. Все вокруг затихли. Катя услышала голос Олега, пробиравшегося к ней сквозь толпу. И только в этот момент посмотрела на своего обидчика.
Посмотрела – и подавилась собственным дыханием.
Перед Катей стоял мертвый человек, призрак! Что самое удивительное – он ободряюще ей улыбался, он, кажется, даже что-то пытался ей сказать. Бесполезно, ее уши словно ватой заложило, в голове шумел океан.
Господи, так не бывает! Наверное, это все же не тот, просто похож очень…
Но… Нет, это невероятно. Не мог он выжить, никак не мог. И все же… Человек, кремированный много лет назад, стоит напротив нее, улыбается – может быть, это просто чья-то дурная шутка?
