Евгений Степанович Петров разработал ракетную установку с 132-мм снарядами, но технические условия не были соблюдены: вес снарядов был больше 50 кг, а скорострельность установки — меньше 10 выстр./мин. Институт работал по договорам, и директор института Слонимер считал, что РУ надо быстро довести до ума, выполнить договор, чтобы не платить пени. Петров настаивал на том, что всё сделано. Слонимер пригрозил его уволить. Петров психонул и уехал в Ленинград. Шёл уже июнь 1938 г. У техсовета предложений было много, наиболее реалистичным виделся такой вариант.
На ЗИС-5 поставить треугольную раму на опорных подшипниках, с направляющими на двух уровнях: 12 сверху, 12 снизу с 132-мм снарядами поперёк оси автомобиля. Заряжали, как и в авиации, с «дула», хотя артиллеристы просили заряжать с казённой части.
Испытательный залп 24 снарядами под Саратовом прошёл очень успешно, потребовал доработок незначительных: заряжать стали с казённой части, улучшили прицел, изменили управление огнём и переставили установку на ЗИС-6. В это время в отделе Шварца особенно активен был Гвай, хорошо работали Александрова, Галковский, Смирнов, Степанов.
К маю 1939 года РУ доработали: установили термосвечи и контакты на направляющих, поставили прицел от 136-мм пушки, сделали два пульта: один в кабине, другой — выносной с кабелем. 3 июня 1939 года РУ показывали Ворошилову. Разброс вдоль оси стрельбы был по эллипсу, а нужен круг, или эллипс поперёк оси стрельбы. По расчётам Тихонравова, это требовало длины направляющих до 5 м, но тогда их на автомашине можно было разместить только 16 штук, 8 «спарок», как мы их тогда называли.
В июне 1940 года состоялся показ РУ Артиллерийскому управлению Генерального штаба. Кучность на этот раз была много хуже. Мы лепетали что-то о стрельбе по скоплениям войск неприятеля, упирали на подвижность РУ, но артиллеристов это не убеждало. Решение приняли такое: провести в июле 1941 года большие войсковые испытания с участием артиллерии. К этому времени РНИИ должно было изготовить 7 установок, а завод им. Ильича на Серпуховке — снаряды к ним. Параллельно Воронежскому заводу поручалось дополнительно изготовить ещё малую партию снарядов — 40 штук.
17 июня 1941 года состоялся показ РУ Генштабу во главе с Тимошенко. Был и Будённый. Рядом с ним на трибуне стояли Василий Васильевич Аборенков и Александр Григорьевич Мрыкин — большие начальники из ГАУ. Мы просили отойти подальше от установок, чтобы не засыпало песком и пылью. Начальники отходить не стали. Три машины выпустили по 8 снарядов. Вся пятая рубка была засыпана пылью, Будённый смахивал пыль с фуражки, а потом с усов. Потом выпустили ещё по 8 снарядов, т. е. полный комплект: 3x16.
22 июня началась война. К 24 июню мы получили приказ подготовить три установки для отправки на фронт. В то время у нас было 7 РУ и примерно 4,5 тысячи PC к ним. 28 июня меня вызвали в НИИ.
— Вы и Дмитрий Александрович Шитов поедете с батареей на фронт, учить новой технике…
Так я очутился в распоряжении капитана Ивана Андреевича Флёрова. Он сумел окончить только первый курс Академии им. Дзержинского, но был уже обстрелянным командиром: участвовал в финской кампании. Замполит батареи Журавлёв отбирал по военкоматам надёжных людей. У нас служили москвичи, горьковчане, чуваши. Секретность во многом нам мешала. Мы, например, не могли пользоваться общевойсковыми службами, у нас была своя медчасть, своя техчасть. Всё это делало нас неповоротливыми: на 7 ракетных установок приходилось 150 машин с обслугой.
В ночь с 1 на 2 июля мы ушли из Москвы. На Бородинском поле поклялись: ни при каких обстоятельствах не отдавать установку врагу. Когда находились особенно любопытные, которые старались дознаться, что мы везём, мы говорили, что под чехлами — секции понтонных мостов. Нас пытались разбомбить, после чего мы получили приказ: двигаться только ночью. 9 июля мы прибыли в р-н Борисова, развернули позицию: 4 установки слева от трассы, 3 РУ и 1 прицельная пушка — справа. Там простояли до 13 июля. Нам было запрещено вести огонь из любого вида личного оружия: пистолетов, 10-зарядных полуавтоматических винтовок, дегтярёвского пулемёта. У каждого ещё было по две гранаты. Сидели без дела. Время тратили на учёбу. Пометки делать было запрещено. Мы с Шитовым проводили бесконечные «практические занятия». Однажды «Мессершмидт-109» прошёл низко над нашей батареей, бойцы не выдержали и обстреляли его из винтовок. Он развернулся и в свою очередь обстрелял нас из пулемёта. После чего мы немного передвинулись.
