Заметки летописца - страница 13

Въ самомъ дѣлѣ, какое странное смѣшеніе двухъ народовъ и двухъ исторій, и какое глубокое непониманіе и той и другой!

«Лесть блузникамъ», «peuple vertueux» и всѣ подобныя вещи у насъ просто невозможны. Народъ убѣждается, говоритъ г. Лонгиновъ, въ томъ-то и томъ-то. Странное дѣло! Не видѣли мы что-то до сихъ поръ, чтобы въ нашъ народъ проникали убѣжденія изъ другихъ высшихъ классовъ. Въ томъ-то все и дѣло, что нравственный строй народа недоступенъ для нашего дѣйствія, да какъ видно недоступенъ и для пониманія многихъ. Въ томъ-то и все дѣло, что нельзя судить о нашемъ народѣ по французскимъ книжкамъ, что нужно, отказаться отъ всякихъ попытокъ возбуждать или передѣлывать его на французскій, на англійскій и на всякій другой ладъ, что нужно уважать его внутреннюю, духовную жизнь, нужно учиться понимать ее.

Вотъ въ чемъ состоитъ уваженіе и любовь къ на роду, а вовсе не въ лести и не во фразахъ.

Объ этомъ мы читаемъ въ трогательномъ стихотвореніи, которое напечатано во 2 No «Современника», за подписью Ив. Г. М.

Весьма любопытный образчикъ нашей современной поэзіи. Эта поэзія, какъ извѣстно, отличается не столько изяществомъ, сколько благородствомъ чувства. Весьма мѣтко говоритъ поэтъ, что у него нѣтъ силъ разстаться съ грустью: такъ мила ему эта грусть, такъ она его грѣетъ и вдохновляетъ! Слезы гражданина замѣняютъ теперь луну, дѣву, мечту прежнихъ поэтовъ. Что они спятъ въ равнинѣ — это составляетъ одну изъ самыхъ милыхъ фантазій.

Случайно попалась мнѣ книжка одного изъ новыхъ нѣмецкихъ философовъ по имени Лёвенталя. Тоненькая брошюрка въ 36 печатныхъ страницъ, третье изданіе, 1861 года (были потомъ и еще изданія), подъ громкимъ заглавіемъ «System des Naturalismus». Прибавить нужно, что имя автора я слышалъ нѣсколько разъ какъ что-то значительное.

Оказалось, что это родъ какой-то натурфилософіи; а какого свойства эта натурфилософія, сейчасъ видно изъ слѣдующихъ словъ предисловія:

«Прямо же ввелъ въ нѣмецкую философію натурализмъ въ первый разъ Людвигъ Фейербахъ и его единомышленники — а вмѣстѣ съ тѣмъ они ввели и самую философію въ число вопросовъ дня и жизни нѣмецкаго духа, хота это было сдѣлано большею частію только на проблематическомъ основаніи и было разработываемо Молешоттомъ, Фохтомъ и Бюхнеромъ почти въ видѣ догмата».

Какъ видно, и претензія у автора не малая — устранить проблематичность Фейербаха и догматичность Молешотта, Фохта и Бюхнера.

Все это, впрочемъ, ничего; все позволительно и въ порядкѣ вещей. Не буду также говорить о методѣ и о системѣ автора; ибо никакой методы въ этой системѣ не оказалось. Но мнѣ попалась въ брошюркѣ диковинка, истинно достойная смѣха, и на ней-то я и остановлюсь ради удовольствія читателя.

Лёвенталь, между прочимъ, утверждаетъ, что свѣтъ и теплота получаются не отъ солнца, какъ видитъ читатель, это очень смѣло, ново и разрушаетъ одинъ изъ самыхъ распространенныхъ предразсудковъ. Но не въ этомъ еще диковинка; въ извѣстномъ смыслѣ съ этимъ мнѣніемъ нашего философа могли бы даже согласиться физики, именно сказать, что земныя явленія свѣта и теплоты дѣйствительно не приходятъ къ намъ отъ солнца прямо и цѣликомъ, а только возбуждаются солнцемъ. Диковинка же состоитъ въ слѣдующемъ:

И такъ, вотъ отчего лѣтомъ бываетъ тепло, а зимою холодно. Дѣйствительно, во время нашего лѣта, то есть лѣта сѣвернаго полушарія, того лѣта, теплотою котораго наслаждается философъ Лёвенталь, земля бываетъ дальше отъ солнца, чѣмъ во время нашей зимы. Но философъ судитъ ужь очень субъективно; онъ думаетъ, что когда для него наступаетъ лѣто, то оно наступаетъ для всей земли, и что когда ему холодно, то весь земной шаръ зябнетъ. Онъ забываетъ, что во время нашего лѣта на другомъ полушаріи зима, а когда у насъ зима — тамъ лѣто. Какое же значеніе здѣсь можетъ имѣть большее или меньшее удаленіе земли отъ солнца?