Я молчал, иногда кивал головой и, в конце концов, обескуражив даже этого любителя поговорить, вынул из чемодана книгу и погрузился в чтение.
Он развернул было газету, но вскоре отложил ее в сторону. Разглядев на обложке имя автора, спросил:
— Это у вас Мопассан?
— Как видите…
— А помните вы рассказ Мопассана о бриллиантовом ожерелье? Скромная женщина, жена чиновника, берет у богатой подруги колье, чтобы пойти на бал, и теряет его. Ничего не сказав, муж и жена покупают ей точно такое же бриллиантовое ожерелье, влезают в долги и, отказывая себе во всем, десять лет эти долги выплачивают… Жизнь погублена, прошла в тяжком труде, в лишениях… — и десять лет спустя, встретившись с бывшей подругой, несчастная женщина узнает, что потерянное ожерелье было поддельным и стоило гроши, — закончил я.
— Стало быть, вы помните этот рассказ! — нисколько не смущаясь подхватил мой спутник. Я знаю несколько иной вариант — на ту же тему. И, уверяю вас, будь здесь на вашем месте Мопассан, он обязательно захотел бы выслушать мою историю.
Сравнение с писателем было, конечно, очень лестно. К тому же я понял, что читать он мне всё равно не даст. Лучше было подчиниться судьбе и дать ему возможность высказаться.
Я закрыл книгу, устроился поудобнее и приготовился слушать.
* * *
— Было это уже давно, в середине двадцатых годов. Вы не жили тогда в Нью-Йорке? Жаль, прекрасное, веселое было время… Сигара стоила всего пять сентов, входил в моду чарлстон и Джимми Вокер считался законодателем мод. Двадцатые годы имели еще одно громадное преимущество: я был молод и влюблен в Джоэн. Она выступала в Зигфрид Фоллис, туда принимали только очень красивых девушек. Джоэн и была очень красивая, — стройная, зеленоглазая, слегка вздернутый, легкомысленный нос, шапка золотых волос. Когда в полночь, после спектакля, мы заходили поужинать в модный артистический ресторан на Бродвее, все мужчины прекращали разговоры и молча провожали ее взглядом.
Встретились мы на каком-то литературном коктэйле. Один из тех приемов, на которые сходятся люди, имеющие весьма отдаленное отношение к литературе. Было тесно, жарко. В стаканах, по случаю сухого режима, была какая-то подозрительная жидкость, в которой грустно плавали куски льда. Люди стояли группами, обмениваясь незначительными фразами, а хозяйка дома, стареющая дама филантропического типа, усиленно знакомила вновь приходящих, которые отходили и тут же забывали друг друга. Медленно передвигаясь по комнате, я подошел к группе, в которой была Джоэн. Нас представили, она мельком взглянула на меня, поздоровалась и тотчас же отвернулась.
Сейчас я уже не могу вспомнить, как это произошло, но через четверть часа мы сидели вдвоем, в углу, рассказывая друг другу какую-то веселую чепуху и придумывая смешные клички для гостей.
А еще через час мы оказались в «спикизи», где был полумрак, и где подавали настоящее, очень неплохое виски. Джоэн быстро опьянела, глаза ее смотрели прямо и немного насмешливо, и она уже не пыталась отнимать руки, которую я целовал. Я был тогда очень молод и нетерпелив. И в тот же вечер она пришла ко мне, покорно и не торопясь разделась, и потом мы долго лежали рядом, курили и молча смотрели в окно, в ночь, которой не было конца.
* * *
Поезд замедлил ход, подходя к станции, колеса застучали на стрелках. Спутник мой на мгновение прервал нить своего рассказа.
— Вас, вероятно, удивляет, к чему всё это? История весьма банальная, случайный роман, не оставивший в моей жизни никакого следа, и при этом не имеющий отношения к мопассановскому ожерелью… Погодите… Связь эта продолжалась несколько месяцев, до того дня, когда мы почувствовали, что друг другу надоели, что становится скучно и что каждый из нас инстинктивно начинает готовиться к какой-то новой встрече.
Мне лично всегда труднее закончить роман, нежели начать его. Чтобы увлечься женщиной нужен энтузиазм и некоторая доля любопытства. Чтобы расстаться — следует быть циником, эгоистом, а у меня в этих случаях всегда появляется сознание некой вины… Каждый мужчина выработал на этот случай свою собственную технику. Был у меня приятель, который на прощанье неизменно дарил своим бывшим подругам лакированные сумки. Почему именно сумки? Не знаю, возможно, у него просто не было средств, чтобы сделать лучший подарок, а лакированная сумка всегда женщине нужна.
