31.
"Нравственное достоинство частного человека познается из того, что его преуспеяние истинно полезно всем другим."
Нравственное достоинство - духовное совершенство - характеризуется степенью отодвинутости на второй план вопроса о земном преуспеянии. Последнее тем больше у одного, чем меньше у другого. Поэтому нелукавое соблюдение чужой пользы предусматривает самоограничение. Однако, ценность его по настоящему высока лишь в случае осуществления ради Бога, а не руководствуясь исключительно благородными эмоциями, побуждающими кого-то облагодетельствовать. Фраза Соловьева допускает толкование, будто для нравственного достоинства мирское преуспеяние важно, что возрастания обоих между собой совместимы, и требуется, не снижая второго, его каким-то образом преобразовать, сделав внешне безопасным. Но духовность (одно из проявлений которой - нравственность) - результат внутреннего перерождения человека, базирующегося на бескомпромиссно аскетическом подходе к земным благам.
32.
"Народ становится благим не в силу простого факта данной народности, а лишь сообразуясь и делаясь причастным к абсолютному Добру, что, очевидно, возможно лишь при добром отношении... к другим народам".
С этим трудно спорить, но требуется уточнить. После слова "очевидно" я бы сказал: возможно лишь при устремленности к духовному совершенствованию (хотя касательно народа в целом такое понятие размыто, и пользоваться им в принципе не слишком правильно). Доброе отношение - не источник смысла положительной активности. Оно - выражение (не единственное и не основное) внутреннего роста того, кто его проявляет. Если попытка доброго дела в силу посторонних обстоятельств вдруг оказалась неудачной, истинное духовное достоинство затраченных усилий от этого ничуть не страдает.
33.
"Останавливаться окончательно на прямой противоположности между миром и Божеством... противно здравому религиозному чувству. Пусть мы даже искренно готовы смотреть на весь мир как на негодную пыль; но... Поскольку все в конце концов сводится к Богу, чем презрительней мы относимся к мирскому бытию, тем недостойнее наше понятие о существе абсолютном".
Божество противоположно не миру, а движущемуся. Соединение их - смыслового и инструментального - без взаимопроникновения, препятствовавшего бы каждому оставаться собой, образует мир. Из факта такой принципиальной разницы не следует, однако, безбожность движущегося или неабсолютность Божества. Оно как бы Само назначает Себе противоположное, чтобы посредством его произвести акт самовыявления. Божественное происхождение движущегося не означает его вечности и присутствия в окончательном состоянии процесса, исходная точка и цель которого неподвижный смысл в чистом виде. Постепенное подавление и стремление к устранению бытия форм не основание, чтобы назвать динамический мир негодной пылью. Всякий инструмент ценен, пока нужен. Пренебрежение к нему так же глупо и безбожно, как придание самостоятельного значения или сохранение его в качестве элемента Царства Божьего. Несмешиваемость Божественного и движущегося не подразумевает несовместимость. Мир потому не вечен и обладает перспективой, что внутренне противоречив.
34.
"Совершенное единство и святость - в Боге, в мирском человечестве рознь и грех, объединение и освящение - в церкви, примиряющей и согласующей распавшийся греховный мир с Богом."
Примирить и согласовать мир с Богом значит очистить его от греха. Церковь этим занимается, но достигнутое безгрешие равняется отсутствию мира, следовательно, и церкви. Мир можно объединять, но нельзя объединить. В согласии с Богом находится только его отсутствие. Объединять человечество надо, но не для получения единого человечества, а чтобы помочь человеку выйти из человечества. Предположение о возможности безгрешия и целостности в мире - иллюзия. Мир - само по себе распавшееся состояние. То, что едино - уже не мир. Истинное единство не создается. Оно всегда есть, и к нему присоединяется удаливший препятствие (грех). Церковь не строит здание земное, а устраняет в душе каждого преграду для вхождения в здание небесное.
