— Занимайся, занимайся… — улыбнулся Василий Прокофьевич. — Авось когда-нибудь и пригодятся! Кстати, а когда ты в отъезде… Кто голубями занимается?
— Пацанов из соседнего дома прошу.
— Не угробят?
— Уже и сами увлеклись. Просили — мол, дядя Клим, если будет возможность — подарите нам парочку на развод! Ну что — уха вроде бы готова? — скрутив с бутыли латунную пробку, Бондарев нацедил в мензурку пятьдесят граммов водки и аккуратно влил в кипящую уху. — Ровно через пять минут снимаем с огня.
— Выпивать под ушицу будем? — поинтересовался старик, глядя искоса.
Выпить перед едой он любил. Любил и в перерывах между едой, и после нее тоже.
— Я с утра не пью.
— Ты и по вечерам не так часто выпиваешь… как некоторые, — кивнул Василий Прокофьевич.
— Работа, — отстраненно прокомментировал Бондарев. — Можно выпивать до работы, после работы, даже на работе… Но только не вместо работы!
— Ты же типа как на пенсии! — напомнил голубятник. — Как там у вас выслуга шла… Год за три, кажется? Или ты… опять в свои «органы» поступил?
Клим не успел ответить — совсем рядом послышался звук автомобильного двигателя, и из-за кустарника медленно выплыл черный мерседосовский джип «гелендваген» с российским триколором на номере и двухцветной проблесковой мигалкой на крыше.
Джип, неуловимо напоминающий люксовый катафалк, ехал по берегу медленно и вальяжно, покачиваясь на ухабах.
— Не по твою душу? — спросил Василий Прокофьевич, глядя, как «гелендваген» останавливается у калитки.
— Вроде бы…
Водитель, как и положено по инструкции, остался в салоне, не выключая двигатель. А вот единственный пассажир — молодой мужчина с подчеркнуто неприметной физиономией — сразу направился к Бондареву.
— Клим Владимирович, — уважительно обратился он, протягивая пакет с грифом администрации президента, запечатанный пятью сургучными гербовыми печатями. — Это вам. Распишитесь вот тут… на конверте. Конверт, пожалуйста, верните, а письмо уничтожьте.
Сломав хрупкий сургуч, Бондарев зашелестел бумагой. При этом лицо его оставалось совершенно безучастным.
Убедившись, что адресат прочитал письмо, посыльной из «гелендвагена» протянул золотой «ронсон»:
— По инструкции, письмо должно быть сожжено сразу по прочтении.
— Я знаю.
Смяв бумагу, Клим бросил ее в огонь под закопченным котелком.
— Мне приказано доставить вас как можно быстрее. Вертолет уже ждет вас в Приозерске.
— Может, вы дадите мне позавртакать? — вежливо осведомился Бондарев.
— И ты, сынок, с нами позавтракай. И водителя своего позови! — улыбнулся Василий Прокофьевич с радушием деревенского дедушки, угощающего приехавшего из города внука.
— Спасибо, — офицер ФСО улыбнулся с казенной вежливостью, насколько это позволяла ситуация. — Но и я, и мой водитель на службе. А вы, Клим Владимирович, позавтракаете в вертолете. Извините, но кроме сухпайка ничего предложить не можем.
Сборы, если складывание рыбацких снастей можно назвать сборами, заняли не более пяти минут. Бондарев направился к джипу.
— Обожди! — Василий Прокофьевич зашел в домик, но уже спустя минуту вернулся со старомодным китайским термосом в руках. — Дай-ка я ушицы тебе на дорожку отолью.
Клим отмахнулся.
— Пусть вам останется!
— Да тут казанок на десять литров! Куда мне столько? — сняв пробку с горлышка термоса, старик принялся вливать внутрь уху, старательно выуживая самые аппетитные куски рыбы. — А то обидно даже — столько рыбы наловил, и не попробуешь!
— Да зачем так много?
— Ну, если сам все не съешь — его угостишь… — мягко улыбнулся старик. — Если он, конечно, меня еще помнит.
— Он про всех и про все помнит и никому ничего не забывает, — многозначительно сообщил офицер охраны президента, предупредительно открывая дверь джипа перед Бондаревым. — Ни хорошего, ни плохого…
* * *
Небольшой вертолетик подобно гигантской стрекозе скользил над Среднерусской возвышенностью. Внизу проплывали темные хвойные леса, и тронутые осенью лиственные перелески выглядели с высоты, словно беличий воротник на зеленом пальто. Озера блестели, как новые монетки. Солнце дробилось во вращающихся винтах. Пилот сосредоточенно сжимал штурвал. Штурман то и дело поглядывал в летный планшет.
