Не в силах справится с обуревающими его эмоциями, он взял Одри за руку и тихонько сжал ее — она тоже ответила легким пожатием, повернув к нему улыбающееся лицо. Так, взявшись за руки, они сидели и со стороны, наверное, казались счастливой молодой парой, ожидающей своего первенца.
Из груди Ричарда рвались слова любви, но он не мог, не имел права произносить эти слова. И он промолчал. Да, сейчас он нужен Одри, но придет время, родится малыш — и она продолжит жить своей привычной жизнью, в которой не будет места для Ричарда. Одри и ее ребенок заслуживают лучшего, чем Ричард Андервуд, человек, не умеющий любить и заботиться о ком-нибудь, кроме себя — так, во всяком случае, утверждала Николь.
Голос медсестры, приглашающей Одри на прием к врачу, ворвался в мысли Ричарда, и он неохотно выпустил ее руку.
— Ричард, я хотела сказать тебе, что ты — это лучшее, что случилось со мной за все это время, — с благодарностью глядя на него, произнесла Одри, когда они вышли из больницы и сели в машину.
Ричард улыбнулся ей в ответ и нежно поцеловал ее в лоб.
— Спасибо за эти слова, Одри.
Его теплое дыхание, когда он наклонился для поцелуя, заставило сердце Одри забиться сильнее. Запах одеколона Ричарда, такой знакомый, тщательно выбритые щеки и подбородок, теплые серые глаза — все это, как и его невинный поцелуй в лоб, волновало Одри и мучило ее. Одри совершила ошибку, попытавшись связать свою жизнь с Тедди — человеком, который нуждался в ее заботе и, нимало не смущаясь, пользовался ею. Даже те парни, с которыми она пыталась встречаться в школе и колледже, были все на одно лицо — копия Тедди. Всем им что-то нужно было от Одри, и она считала, что по-другому быть не может. Она искренне полагала, что такова ее судьба — отдавать, не беря ничего взамен. И вот впервые в ее жизни появился мужчина, которому ничего не нужно от нее, напротив, он отдает и отдает — нежность, заботу и искреннее участие. Он само Совершенство. И что же может дать ему Одри — ничем не примечательная служащая средней внешности и среднего достатка — взамен? Ничего — только свое сердце.
— Я не сделал ничего особенного. — Ричард шутливо коснулся кончика носа Одри.
— О, я знаю, что говорю! Знаешь, иногда мне кажется, что я не смогу… не справлюсь, — Одри озабоченно нахмурилась. — И если бы не твоя поддержка…
— Тсс… — Ричард прижал палец к губам Одри. — Ты справишься, и ты сама знаешь это. Ты сделаешь все, чтобы твой ребенок был счастлив.
Одри сжала его руку.
— Ты прав. Просто иногда я не уверена в своих силах и…
— Я знаю, милая, — мягко прервал ее Ричард. — Я все знаю.
«Милая». Он назвал меня «милая», подумала Одри.
— Все? — эхом переспросила она. На какой-то миг она подумала, что Ричард знает и о ее чувствах к нему.
Одри посмотрела в его глаза, и весь мир вокруг словно растворился в их серой дымке. Как выразить словами то, что она сейчас чувствовала? Как рассказать Ричарду о той сумятице, что он внес в ее жизнь?
Завороженная взглядом его глаз, Одри не выдержала. Ее секрет, ее тайна, которую так трудно было скрывать, выплеснулась наружу:
— В таком случае я должна признаться, что сотни раз мечтала о том, чтобы отцом моего малыша был ты, если бы с тобой встретились раньше. Потому что я люблю тебя, Ричард.
В глаза Ричарда мгновенно вернулась настороженность. Одри уже было знакомо это выражение — словно в стакан с водой бросили кубики льда. Глаза Ричарда становились такими, например, всякий раз, когда при нем упоминали имя его бывшей жены.
Ричард не отпрянул, не отвел взгляда, но Одри с почти физической болью ощутила, как он отстранился от нее после этих слов — улитка, заползшая обратно в свою раковину. Его реакция ошеломила Одри. Неужели он не подозревал, что она полюбила его?
Одри едва поборола в себе желание зажать обеими руками рот, словно нерадивая школьница, сболтнувшая глупость во время ответа у доски. Что же я наделала! — мысленно простонала она, коря себя за глупость. Ничего особенного — всего лишь разрушила ту прекрасную дружбу, что была между нами. Всего лишь тремя словами — «я люблю тебя».
— Одри… — Ричард запнулся, не зная, что сказать.
