В углу молча стоял, завернувшись в плащ, йогомаг. Рядом с ним потертый звездун, шевеля губами, читал распоряжение о закрытии Заповедника. Эти ребята космическими аппаратами не пользовались.
Старший референт, с любопытством разглядывая царапины на щеке, сообщил, что консул уехал в посольство на консультации. Я поставил референта в известность, что иду в Заповедник и неизвестно когда вернусь.
— Ты постарайся разведать, в чем там дело, — сказал референт. — А это кто такая?
Я обернулся. Фирюза, собрав вокруг себя знахарок, что-то тихо им втолковывала. Йогомаг, отвернув угол плаща, прислушался к разговору и вдруг резко, с хлопком исчез, оставив запах озона и медленно тающий звездчатый силуэт. Знахарки заохали, заполоскали юбками и, гремя бидонами, направились к выходу. Звездун недоуменно смотрел им вслед.
У ворот Заповедника к нам присоединились двое: статный седовласый армянин земного происхождения и очкастая дейнебка с неуверенной улыбкой и трогательными рожками на затылке.
Пожилой нервный тхуканец, смотритель Заповедника, пожал всем руки и вопросительно посмотрел в мою сторону.
— Представитель консульства, Андрей, — представила меня Фира.
— Ему можно доверять?
— Соблюдение секретности — профессия господина Андрея.
Тхуканец кивнул и нажал кнопку пульта. Толстые металлопластовые створки ворот плавно раздвинулись.
В Заповеднике стояла непривычная тишина. Обычно здесь гомонили птицы, шуршали мелкие зверьки, с шумом продирались сквозь заросли туристы.
— Мы обеспечили санацию местности, — пояснил тхуканец. — Перевели животных в буферный сектор. Рощу, если надо, тоже уберем.
— Не суетитесь, — сказал армянин. — Давайте убедимся, что тревога не ложная.
Над Расщелиной вился прозрачный парок, затягивая дымкой окрестный пейзаж. Пахло непривычным терпким запахом, как от прелых листьев.
— Красная грязь появляется в зоне видимости в двадцатых числах и обычно достигает вон той отметки, — тхуканец показал синеватым пальцем на белую полоску под обрывом расщелины. — Сейчас, как видите, ничего нет.
Фирюза вынула из сумки банный термометр на длинном шнуре.
— Андрюша, замерь температуру внутри поглубже.
Я прошел на мостки, с которых черпали красную грязь, размотал шнурок. Чтобы не смотреть в головокружительную глубину расщелины, я уставился на небо, где за желтоватой дымкой водили хоровод тхуканские луны.
— Достаточно, — крикнула Фирюза. Я вытащил градусник, посмотрел.
— Тридцать восемь с половиной!
Дейнебка повела рожками:
— Периконцепционный профилактик проводиль, да-нет?
— Да конечно же нет! — раздраженно сказал армянин. — Разве они думают о чем-нибудь, кроме своей драгоценной грязи?
Тхуканец полиловел.
— Спектральный анализ делали? — спросила Фирюза, вглядываясь в очертания дальних склонов.
— Делали, — лицо тхуканца приобрело сиреневый оттенок. — Две полоски в нижнем секторе.
— Ну, милый мой, что вы от нас сейчас хотите! — армянин развел руками. — Чтобы мы сказали «да»? Фирюза, дорогая, ты как считаешь?
— Я, уважаемый Мастер звездных систем, вижу достаточно признаков. Обратите внимания, как набухли стенки обрыва и потемнел противоположный бугор.
— Меня тоже плюс, — подтвердила дейнебка. — Срокам нет противопоказаний?
— Полтыщи лет, — сказал тхуканец. — Луна еще не отделилась.
Дейнебка сняла очки, подкрутила окуляры и ткнула пальцем в небо.
— Один, двье, трен… двьендацать. Одну не хватать.
— Тринадцатая луна на дальней орбите, за горизонтом. Готова к уходу, — пояснила Фирюза.
— Нормально-нормально, — армянин почесал кончик носа. — Следующую консультацию полагаю провести на третьем месяце.
— Но… — начал тхуканец.
— Что?
— Мы не уверены. Комета прилетела из другой галактики. Все произошло так внезапно. Не успели замерить показатели газового хвоста, химический состав ядра…
— Поздно, — армянин похлопал смотрителя заповедника по плечу. — Залетели, дружок. В буквальном смысле этого слова.
В консульстве старший референт разбирал стопку документов. Увидев меня, он обрадовался.
— Андрей, передай карточку госпоже Фирюзе, пусть распишется на обороте. Ей не трудно, а нам одной заботой меньше.
Я повертел въездную карту: «Фирюза Рахматова, повитуха».
