Сын для Люси стал не только предметом естественных материнских забот и нежности, Люся безрассудно, суеверно, по-животному боялась за его здоровье.
Михаил вернулся в Москву, поступил в аспирантуру, окончил ее, защитил кандидатскую диссертацию — все это оставляло Люсю внутренне равнодушной. Сын, прежде всего, сын, главное — это сын. И в этом Люся находила полную поддержку со стороны своих родителей.
А уж они души не чаяли во внуке и приняли на себя все заботы по его воспитанию.
Денис рос, не зная отказа ни в чем, и в своем пятилетнем возрасте уже твердо усвоил, что в семье главная — это его мама, потом деда, деда иногда даже главней, а бабушка и папа — хорошие, но не главные.
Эти годы пролетели для Люси как вереница дней, то радостных, когда у Дениса было все в порядке, то тревожных, когда Денис болел корью или другими детскими болезнями. Течение Люсиного времени было плавным и размеренным, без бурных водоворотов и мелких перекатов, но постепенно Люся поняла, что жизнь ее проходит, а чего-то главного, значительного, кроме, конечно, рождения сына, так с ней и не произошло.
— Странно, Вика… Как мне с тобой спокойно, естественно… Словно легкое дыхание… Помнишь, есть рассказ у Ивана Бунина с таким названием?
— Помню, — ласково сказал Виктор.
Люся приятно удивилась тому, что она так непринужденно поделилась с Виктором сокровенным. Она и сама не ожидала от себя такого откровения, ей казалось, что она не сумеет говорить на эту тему с чужим человеком…
Значит, Виктор — ей не чужой…
На самом деле Люсин монолог был раздумьем о самой себе — настало время подводить итоги, оглянуться на прошлое, ответить искренностью на искренность. И опять сладкое предчувствие охватило ее, ведь она столько лет ждала своего счастья, неужели сбудется?
Люся встала, покружилась в вальсе по комнате, схватила Виктора за руку и потащила к окну. Она стояла радостно-возбужденная, с блестящими глазами, крепко сжимала руку Виктора и жадно рассматривала панораму, открывающуюся из окна. А он смотрел на нее.
— Что у тебя здесь видно? Рассказывай, — потребовала она весело. — Не молчи давай.
— А из этого окна телебашенка видна, — тихо засмеялся Виктор. — Из другого из окошка площадь Красная немножко.
Люся стремительно, всем телом развернулась к Виктору.
— Сам сочинил?
Виктор видел только ее сияющие глаза, которые в первый раз взглянули на него четыре месяца назад, когда он распахнул дверь своей квартиры. Тогда глаза ему сказали: "Вы мне нравитесь…" Теперь эти глаза говорили ему: "Как это хорошо, что я вам нравлюсь…"
— Сам, — ответил Виктор. — Когда ремонт закончил.
— Хороший стишок, молодец, — похвалила Люся и осторожно погладила Виктора по левой щеке. — А она у тебя больше не болит?
Виктор опять рассмеялся. И мягко прижал своей рукой ее руку к щеке.
— Нет. Только если простужусь или когда очень сильно нервничаю, то начинает что-то подергиваться внутри.
— И совсем-совсем ровное у нас лицо, — рассматривала Люся Виктора.
Он наклонился к ней, но Люся плавно его отстранила и высвободила руку:
— Не шали.
Виктор и не собирался шалить. Он ощущал светлый, радостный покой и лениво, даже подсознательно подумал о том, что сейчас никак нельзя спешить, иначе все можно испортить, и поэтому только любовался Люсей, которая уже стояла у стены с масками.
— Больше всего мне вот эта нравится, — Люся кивнула головой на одну из масок. — Только страшная она… Даже нет, не страшная, а просто видно, как ей больно, и поэтому хочется ее погладить, чтобы она улыбнулась.
Это была последняя, сделанная Виктором маска. Та самая, которую они с Марком и Петровым разглядывали перед тем, как Виктор попал в больницу, после чего и разошлись их пути.
— Ты лучше меня погладь, — предложил Виктор. — А я тебе улыбнусь.
— Тебя можно не баловать, это даже вредно, и потом ты и так весь светишься, — отрицательно мотнула головой Люся. — А вот ее…
— Хочешь, возьми ее себе? — спросил Виктор.
Он знал, что это его лучшая работа, его гордость, но, как ни странно, предлагал ее Люсе от всей души. И тут в спокойный, замкнутый мир их встречи незримо вошло внешнее бытие, которое существовало помимо них, где-то за пределами этой комнаты, но крепко держало их судьбу в своих руках. И Виктор, и Люся одновременно подумали, что Люсе придется объяснять Михаилу, откуда у нее эта маска, а значит, лгать, а это совсем обесценит подарок.
