— Подумаешь способ! — отмахнулась Динка — просто создал амулет из земли острова, ничего необычного.
— Чего же ты сама тогда до этого не додумалась? — усмехнулась я.
— Того! В этих рунах ни одного знака знакомого нет, как я могла по-твоему понять? Это только для особо одаренных.
— Ну вот, видишь, Крон — особо одаренный, на него и гильдию не страшно оставить.
— Саломея, не смеши меня. Он не сдержан, даже когда я рядом. Представь, что будет, если его оставить одного? — продолжила увещевать меня Диана.
На самом деле, я уже и сама не хочу, чтобы она отправилась со мной. После этого разговора о Нитрэсе и Кастле, после ее взгляда, я не хочу брать ее с собой. Но из чистого упрямства продолжаю спорить. Возможно, пора остановится? Зачем она мне? Да, Диана маг, превосходный маг. Но, судя по тому же Гаю, без сильного мага я не останусь. Ответ прост, как день и ночь. Я не хочу, чтобы Диана управляла гильдией. Потому, что ей это удается лучше, чем мне. А я не люблю держать соперников рядом.
— Ладно, можешь не ехать — улыбнулась я.
— Правда? — подозрительно глянула на меня магичка.
— Правда. Но своим замом я назначу Крона. И точка. Это не обсуждается.
Диана побагровела и пулей вылетела из кабинета, громко хлопнув дверью. Я понимаю, что поступаю некрасиво. Но, иначе нельзя. Лорид стала слишком много брать на себя. И ее сегодняшний спор со мной тому доказательство. Приказы начальства не обсуждаются, приказы начальства — выполняются. Это первое и пожалуй, самое главное правило, которым Дина пренебрегла. И единственное наказание, которое она будет расценивать, как наказание — это смена статуса.
Оставшийся день я была занята подписание различных документов и распределением дел. Когда солнце почти спряталось за горизонтом, в кабинет, предварительно постучавшись вошла Рэм.
— Привет — вымучено улыбнулась я подруге.
— Как оно? — привычно спросила Римма.
— Плохо. Сегодня я видела его в зеркале.
— И чем он был занят?
— Он улыбался. Смешливо так, а глаза как два солнышка светились. Римма, я схожу с ума! — откинувшись на спинку кресла, простонала я.
— Саломея, мы обе знаем, что это неправда. Девочка моя, не стоит тебе так нервничать! Брось ты это занятие. Не береди себе душу. Сколько можно? Он уже пятый месяц тебя мучает! — Римма подошла ко мне и ласково потрепала по волосам.
Она с каждым годом все больше напоминает мне мою маму, до того, как наша семья начала рушиться. У Риммы такие же короткие и темные волосы, добрые орехового цвета глаза и теплые, ласковые руки. Для меня она, как глоток воздуха. Я понимаю, почему Алек до безумия любит ее. Римма не обладает красивой внешностью, она красива сердцем, душой. И даже морщинки, что с каждым годом все больше покрывают ее лицо делают Римму только обворожительней.
— Я боюсь!
— Чего? — прижав меня к своей необъятной, но так похожей на материнскую, груди спросила она.
— Боюсь понять, кто это?
— Да чего тут понимать? Скорее всего муж твой.
— Нет! Чувствую, что не он. Это не Лэадонис. А что, если это Кастл?
— Еще более невероятная версия. С чего бы этому ублюдку являться тебе?
— А с чего бы Лэадонису это делать? Мне вообще кажется, что это призрак — шепотом поделилась я своей мыслью.
— Ты мне это прекращай! Глупости-то не говори. Стал бы призрак к тебе являться из зеркала и улыбаться.
— Рим, я его не вижу, только глаза и губы, бывает еще фигуру расплывчато. Я не знаю, кто это и чего он хочет. Знаю только, что появляется от лишь когда мне совсем паршиво.
— Отсюда поподробней. Почему сегодня хандришь? — отстранившись, Римма села на столь полюбившуюся ей софу и приготовилась слушать.
— Я по глупости решила поговорить с Дианой. И огребла, как всегда — пожала я плечами.
— Сколько мне тебе это повторять? Диана замечательная девушка, превосходный работник, но она не тот человек, перед которым можно открывать душу. Она не станет от этого ближе, а наоборот отдалиться. У этой женщины полно собственных скелетов в шкафу. Она может не заметить бревна в собственном глазу, но соринку в чужом увидит. Это неплохо, когда касается работы, но неприемлемо в дружбе. Будь по другому и у Дианы не было бы отбоя в друзьях. Но она одинока из-за своего так и не преодоленного юношеского максимализма. Она делит все на черное и белое. А ты, девочка моя, живешь в сером мире и сама серая. Не плохая, но и не хорошая. Для тебя не человек определяется поступками, а человека определяют поступки. И поэтому ты до сих пор терпишь моего Алека. Да и он тебя тоже.
