* * *
Каратаев возвращался к зимовью в отличном расположении духа, и причиной тому была завидная добыча: две большие куницы, хороший соболь, ярко-желтая лисица — такому мог бы позавидовать любой, даже самый опытный таежный промысловик.
Правда, на душе все-таки было немного неспокойно: следы крупного тигра, которые он видел накануне, рано утром, когда шел проверять силки и капканы, сильно настораживали, однако Михаил успокаивал себя тем, что сюда, в тайгу, эти хищники забредали ненадолго и потом, как правило, уходили: места были слишком обжитые.
Да и кого на Дальнем Востоке живым тигром удивишь! Это же не Москва…
Размышляя таким образом, Михаил и сам не заметил, как подъехал к родному зимовью. Навстречу с радостным лаем выбежал пес Амур — крупная восточноевропейская овчарка, гладкий трехлетний кобель; по причине глубокого снега пес оставался дома.
Соскучившись по хозяину, он прыгал вокруг Каратаева, стараясь лизнуть его в щеку.
— Ну, молодец, молодец, — потрепал охотник пса за мощную шею. — Хвалю. Никто не беспокоил?
Амур, изловчившись, подпрыгнув, наконец лизнул хозяина в щеку.
— Вижу, вижу, хорошо службу несешь. Только давай без этих телячьих нежностей. Ну, успокойся, сейчас накормлю…
Зайдя в избушку, охотник первым делом стряхнул с унт налипший снег, повесил на стену дивный винчестер, аккуратно разложил на скамье добычу, быстро затопил печь. Разгорающиеся сухие поленья наполнили зимовье здоровым смолистым духом, освещая нехитрое убранство единственной комнаты: массивный дубовый стол посредине, длинную скамью, книжные полочки с разноцветными корешками над ней, пару низких табуреток, небольшую холостяцкую кровать у стены и темный шкаф в углу.
Сдвинув на край стола скромную деревянную посуду, Каратаев освежевал тушки и натянул шкурки на специальные рамки. Вымыв руки, Михаил приготовил обед, покормил пса. После еды хозяин избушки принялся за работу: достал из шкафа заготовленные куски оленьей шкуры, шило, большую иглу и принялся дошивать унты из оленьего меха — оставалось совсем чуть-чуть. Этому простому на первый взгляд, но на самом деле очень хитрому и ответственному ремеслу еще в ранней юности его обучил отец; шить унты считалось тут, в тайге, сугубо мужским занятием.
Тихая улыбка осветила волевое лицо промысловика: он представил, как обрадуется Татьяна, когда он подарит ей на Новый год изящный меховой воротник из шкурки добытого им сегодня соболя.
Спустя каких-то два часа унты наконец-то были закончены; Каратаев поставил их на стол, потом вновь взял, критически осмотрел каждый шов и, судя по всему, остался очень доволен своей работой.
Теперь, когда дела были сделаны, можно было ехать и в Февральск — благо машина была заправлена; бывший капитан элитного спецназа, положив унты в просторный холщовый мешок, пружинисто вышел из зимовья и, бросив в кабину УАЗа, сел за руль.
Заурчал прогреваемый двигатель; минут через пять машина, подобно речному катеру, медленно отчалила от избушки-зимовья и поплыла по узкому руслу-дороге, между заснеженными деревьями…
* * *
Хозяин зоны Алексей Герасимов был настолько впечатлен просьбой Астры «перетереть», что на всякий случай взял с собой самого страшного человека зоны, начальника режимного отдела майора Коробкина.
Встреча состоялась на нейтральной территории, в клубе: идти в кабинет хозяина пахану было ну очень западло, а самому хозяину, в свою очередь, нельзя было идти в кабинет-каптерку Астры: все-таки он — полковник, самый главный тут, не позволяло чувство собственного достоинства, а потом, вдруг подчиненные подумают, что он, хозяин, решил на них пахану стучать!
Два авторитета — и ментовский, и воровской — сухо поздоровались, но рукопожатиями, естественно, не обменялись. Герасимов и Коробкин уселись за стол, а Астра встал неподалеку.
Хозяин вскрыл пачку сигарет — весьма редкого тут «Космоса», закурил и из приличия предложил уважаемому вору.
Тот поморщился:
— Да нет, не надо, гражданин начальник, я только свои курю.
Естественно, взять сигарету у мента — косяк страшный, тем более для такого ревнителя воровской идеи, каким всегда был Астра.
