— «Массовый забег», «Массовый забег», — забормотал Шрудель, изображая напряженный мыслительный процесс. — Это чей?
— Белякова, — подсказала Вера.
— А-а, вспомнил, — Шрудель повернулся к Грише. — Через год из съемочной группы четверо сбежали за кордон. Ага. В итоге фильм предложили переименовать в «Очень массовый забег». Ха-ха!
Все засмеялись. Вера по-детски захлопала в ладоши.
Шрудель тут же услужливо налил всем водки. Кроме Веры, поскольку перед ней чудодейственным образом вырос бокал вина — наверное, толстяк успел заказать. В голове у Гриши уже слегка шумело, и ему очень не хотелось пить, но отказываться было неудобно.
Когда толстяк с Верой наконец распрощались и пошли к своему столику, Шрудель наклонился к Грише, отчаянно дыша водочным перегаром.
— Ну, старик, тебе сегодня прямо везение сплошное. Знаешь, кто это был?
— Вера, — сказал Гриша и икнул. — Забыл фамилию… эээ… звезда фильма «Сталь будет в срок!».
— Да хрен с бабой! Я про мужика! Это ж Варенников! Директор с Мосфильма. Влиятельный человек. Видать, спит уже с этой кинозвездой. М-да…
Тут Шрудель мечтательно посмотрел в сторону покачивающегося вдали зада Веры.
— Я бы на ней попрыгал…
— Зачем? — удивился внезапной жестокости Гриша.
— Ты что, дебил?
— А! — догадался Гриша и залился пьяным смехом. — Трахнул, в смысле?
— Трахнул? — недоуменно нахмурился Шрудель. — Зачем это? Нет, женщин мы не бьем. Мы — люди интеллигентные.
И снова схватил за горлышко графин с водкой.
— Я — все, — замотал головой Гриша. — Пас.
— Не, старик, так не пойдет, — обиделся Шрудель. — Надо пить. Иначе нас не поймут.
«Кто?» — хотел спросить Гриша, ибо они сидели в полном одиночестве, но промолчал и выпил.
В эту секунду в дальнем углу ресторана раздался невнятный вопль, и все, кроме равнодушно курящего Шруделя, повернули головы к вопящему. Тот, увидев, что обратил на себя внимание, приподнялся, держа в вытянутой руке бокал шампанского. После чего, тряся кудрявой шевелюрой, громким блеющим голосом произнес:
— Вчера меня читали по «Голосу Америки». Ура, товарищи!
— Да кому ты там нужен? — крикнул кто-то с места, и все засмеялись.
— Я нужен всем, — выпив шампанского, гордо ответил кудрявый и задекламировал:
— Я — певец с чужого голоса, я — сумбур вместо музыки, но не колосс ниже колоса, а коллапс среднерусский.
— Кто это? — шепотом спросил Гриша.
— Ай, — поморщился Шрудель, поддевая вилкой маринованный огурец, — не обращай внимания. Журавленко. Поэт, епти. Коллапс среднерусский. Сейчас его выведут.
И действительно — к столику поэта уже бежал администратор.
— Новый, бля, Есенин, — продолжил Шрудель, посмотрев в сторону отбивающегося Журавленко. — Интересный, кстати, тип. Сам на себя телеги во всякие инстанции строчит. Например, от имени рабочих завода «Красная Пресня».
— И что пишет?
— То и пишет. «Просим очистить советскую землю от злобствующего тунеядца Журавленко и ему подобных», или «поэт Журавленко своим аморальным поведением дискредитирует образ советского человека», или «Давно пора покончить с этим антисоветским элементом, воспевающим чуждые простому советскому человеку ценности», ну и так далее.
— Зачем это? — удивился Гриша.
— А хер его знает. Может, славы хочет или чтоб его выпихнули за кордон со всеми почестями, а может, и того, и того.
— Дикий способ какой-то.
— А главное, завалил все газеты этими телегами. Мочи нет. Думаю, его конечная станция — Белые столбы. Или как он сам написал «Белые столбы. Мне б ручку и стол бы! Общества столпы — это с насекомыми колбы». Или что-то вроде того, уже не помню. А вообще у него была пара неплохих стихов, так скать, в раннем детстве, но потом с катушек слетел и понеслось: «пята Сталина длиннее длани Палена», «Ленина тени избегут тленья», полная хуйня, короче.
В этот момент к столику подошел мужчина лет шестидесяти. Он был явно подшофе, и глаза его блуждали.
— Здравствуйте, — произнес он и скосил взгляд на графин с водкой.
— О! Николай! Сколько лет, сколько зим! — радостно затараторил Шрудель. — Водочки?
— Не откажусь.
— Так садись.
— Да нет… дела, дела. Мне б стопку только.
Шрудель ловко разлил водку, чокнулся с Николаем, и они выпили.
