Не просто убить, а свалить на пол ударом в ухо и пинать итальянскими туфлями, пока тот не подохнет. Желательно, чтобы это был долгий процесс.
Но убить похожего на хомячка молодого человека не представлялось возможным по ряду причин, главной из которых была дикая головная боль, терзавшая Шукаева после вчерашней глобальной попойки в банях. Смутно вспоминались голые девки, свой собственный кулак, смачно впечатывающийся в морду Паолизи (генерального комиссара ООН в области), и чей-то надрывный крик: «Какую страну просрали, уе…ки!» Гм… похоже, он сам и орал… и, кажется, не один… Но, судя по всему, вчерашняя катавасия так и пойдет на тормозах…
«А что им еще делать, – иронично подумал Шукаев, морщась от попискивающего голоса референта, который вещал что-то о программе реституции… или проституции?.. Нет, с «программой проституции» припрется через час Бэлла Асхатовна Гурбер – что-то насчет полового воспитания в школах…» Василий Григорьевич поморщился и рыгнул.
– Простите? – изогнулся вопросительным знаком хомячок.
– Ничего, продолжай, – махнул рукой мэр.
Хомячок затрындел снова. Чего ж мне так хреново, подумал Шукаев. Раньше и больше пил. А тут как будто кошка в рот нагадила. Или не в рот? А куда? В душу, что ли? За что он Паолизи-то двинул? Либо не за хрен – просто под руку подвернулся… мурло евросоюзное, не в обиду итальянцам…
Да, ничего они не сделают, вернулся он к прежним мыслям. Ну снимут они его. А кого поставят? Шукаев скривил губы. Еще при «независимости» среди чиновников людей, на самом деле умеющих делать дело, не осталось почти совсем. А уж за последние недели… Весь аппарат – либо полные придурки и ворюги, готовые теперь обкрадывать и новую власть с неменьшим рвением (как этот вот хомячок), либо полные придурки, но восторженно и искренне целующие в зад «комиссаров», «инспекторов» и «советников» (вроде той же Гурбер, которая и правда считает, что к десяти годам все девочки должны попробовать секс в целях правильного развития). Неизвестно, кто хуже, но ни те ни другие работать не умеют».
Василий Григорьевич вздохнул. Ох тошно-о-о-о… А может, и снимут. Ни одна программа ООН в области толком не работает. Деньги – что из Москвы, что целевые – разворовали почти начисто (ну да, ну и он украл… немного, ну и перевел на Мэн – ну и х…й ли?!). Снимут – жену под мышку и туда. На Мэн.
А чего-то не хочется мне на Мэн, угрюмо резюмировал мэр. Хрен знает, чего хочется. Рассолу, что ли? Или правда этого типчика завалить сейчас, а потом сказать, что он на мэра с шилом бросился… Или вообще ничего не говорить, а самому потом взять и на хер застрелиться. То-то будет смеху! Записку оставить… как Маяковский. «Жил грешно – и умер смешно!»
– Ты Маяковского читал? – оборвал мэр доклад референта. Тот поперхнулся словом «идиосинкратический», секунду пялился на шефа выпученными глазами (став похожим на обгадившегося хомяка), потом, очевидно решив, что шеф пошутил, вежливо хихикнул и продолжал:
– Таким образом, план вывоза детей из неблагополучных семей буксует. В первую очередь не разработаны критерии неблагополучия. Госпожа инструктор Шмальц предлагает взять за таковой…
– Пошел на хер! – прервал тошнотный словопонос Шукаев. – Потом свою бздень дочитаешь. Там ждет кто-нибудь, в приемной?
– Господин Ярцевский, – референт на начальство ничуть не обиделся. А Шукаев вдруг подумал: попробовал бы с ним кто-нибудь вот так говорить в этом возрасте – хоть секретарь обкома. С ним, комсомольским вожаком Васькой Шукаевым, целинником…
Стало так гадко, что Шукаев не сразу понял, какую фамилию назвал референт. А когда понял, что имеется в виду известнейший адвокат-консультант, то удивился:
– Димка? Он же вроде куда-то уехал перед всем этим… Давай зови. Срочно зови.
Ярцевский вошел, видимо не дожидаясь официального приглашения, – едва дверь закрылась за референтом. Элегантный, как всегда, с коротко подстриженными светлыми усиками, в костюме от Армани, пахнущий «вежеталем» – словом, совершенно такой же, каким Шукаев привык его видеть. «Да уж, – подумал мэр с отвращением, – это добро, адвокатишки, ни при какой власти не пропадут…»
