- Балда! - сказал я ему. - Тебе ревматизма захотелось? Ну так ты его получишь в большом количестве!
- Я понял, где дорога, - ответил он. - Это за джунглями, как идти к горелому холму, только чуть левее.
- Как ты догадался?
- Меня туда не пустили.
- Логично…
Я хотел продолжить расспросы, но тут в поселке началась суета, и несколько секунд спустя я услышал гул.
- Это наши! - заорал Люська. - Это они нас ищут!
Действительно - гудело наверху. Я гипнолингвист, технику мы проходили символически, и я бы назвал этот гул шумом вертолетных лопастей, а как было на самом деле - разглядеть не мог. Ночь, во-первых, и разлапистые листья над головой, во-вторых.
И тут к яме подбежал Тулзна. Он откинул решетку и протянул Люське чумазую лапу.
- Вылезай, подкидыш!
Тут же объявились Чула, Туска и Чуска - этих двух я вечно путал. Люську выдернули из ямы и поволокли к площадке, где по вечерам разводили костер. Я побежал следом, меня заметили, и мне на плечи сзади рухнула парочка аборигенов.
Кончилось тем, что нас, связанных длинными и тонкими корнями, поставили прямо в золу и еще теплые угольки. Гул наверху перемещался, как будто незримый вертолет мотался туда-сюда.
Нас осветили факелами.
- Эй, ты! Если ты опустишься еще немного, мы их уничтожим! - заорал старший (ну язык не поворачивается называть этого грязнулю вождем!)
И тут же все племя загалдело, замахало палками, завизжало, в нас даже полетели комья ссохшейся тины.
Гул стал тише.
- Лети, лети, большая птица, мы тебя не трогаем, и ты нас не трожь! - вопил старший: - Пусть твои лапы не касаются нашей земли! А если ты опустишься, мы пожалуемся на тебя каравану! Он придет грозный, как болотный выползень! И он тебя уничтожит!
Племя, очень довольное, что удалось отогнать птицу, кинулось к частоколу, показывая, что переходит в атаку, а некоторые даже перескочили наружу.
- Сумасшедший дом, - сказал Люська. - Как бы развязаться?
- Как ты думаешь, мог у нас на борту быть вертолет? - спросил я.
- У нас могло быть что угодно…
Наверху опять загудело.
- Во-от придет ка-ра-ва-а-ан! - затянул вкривь и вкось незримый хор. - Он вас съест, большие птицы! И ваши кости раскрошит зубами!
- Сашка, это что за опера? - спросил потрясенный Люська. Но я обалдел - во-первых, до сей поры наши хозяева никогда не пели, а во-вторых, какую же дрянь я перевел на родной язык словом “караван”?
Речь шла о сухопутной сущности, которая таскается из конца в конец этой планеты, переправляя с места на место всякие товары и припасы… разве же это не караван?..
Они еще попели немного и успокоились. Гул стих. Потом пришел старший.
- Вы правильно сделали, что не стали звать свою птицу, - сообщил он. - Я помню, что вы - люди, летающие на птицах, но ей тут делать нечего. Как только наступит время караванов, мы отдадим вас каравану, если только караван за вас заплатит. И тогда хоть женитесь на своей птице!
- По-моему, оно не наступит никогда… - проворчал Люська.
Если бы не я - его бы точно скормили болотным сороконожкам. А я всегда сглаживал противоречия. Конфликтологию мы проходили всерьез, и нам накрепко вдолбили: ошибку, допущенную на начальном этапе гипнолингвистом, человечество может не исправить вообще никогда. Поэтому я, делая вид, будто вовсе не стою посреди кострища и не связан корешками, выразил свою благодарность старшему за его мудрость. А что мне еще оставалось? Я даже поинтересовался, по какой цене нас собираются отдать первому же каравану, и выразил беспокойство - как бы она не оказалась слишком низкой. Все-таки племя нас кормило, поило, охраняло, и нехорошо, если оно из-за нас окажется в убытке. Старший воткнул в землю факел, развязал мне руки, и мы прямо на разглаженной ладонью золе стали считать - много ли мы с Люськой наели-напили, и на какое количество лопат, гвоздей, одеял и сандалий каждый из нас тянет.
Тогда же, кстати, и выяснилось, что северные караваны достигают длины в восемьсот шагов, а южные - в шестьсот шагов, и когда голова северного каравана приближается к горелому холму, его хвост еще путается где-то за черными валунами. Именно так - хвост.
