– Как же могло случиться, что об этом не знал даже капитан?
– Оружие грузили поздно ночью, когда капитан отдыхал, а на вахте стоял второй помощник. А этот второй помощник, Бен Паркер, – зять Альдоны. Каким образом о грузе узнали пограничники – неизвестно. Похоже, кто-то навел…
– И что же теперь будет? – Мона даже останавливается, чтобы заглянуть Эдвину в глаза.
– Не знаю, – передергивает плечами тот. – Судно арестовано. И неизвестно насколько. Возможно, его конфискуют и продадут другому владельцу… Словом, паршиво – хуже некуда! Считай, что я снова безработный. А я так надеялся на этот рейс, – Эдвин удрученно качает головой. – И вот… Где теперь взять деньги на нашу свадьбу? Найти работу почти невозможно, вон сколько безработных! – Эдвин кивает в сторону небольшого серого здания с вывеской над входом «Биржа труда», перед которым толпится десятка три человек, преимущественно моряки.
– Ничего, – Мона нежно пожимает локоть Эдвина. – Со свадьбой можно и повременить. А можно и вообще без свадьбы…
– Можно, конечно, и повременить… Можно все, – соглашается Эдвин. – Но хотелось бы, чтобы было все как у людей. Чем мы хуже других?
Молодые люди стоят неподалеку от «Причала моряка», под старой акацией. У их ног на тротуаре дрожит синяя зыбкая тень. В листьях акации беззаботно чирикают воробьи.
В открытом окне трактира показывается в белых кудряшках голова Люси.
– Привет, Эдвин! – машет толстушка рукой. – Что-то очень уж скоро ты вернулся к своей Моне!
– Что поделаешь, – разводит руками Эдвин. – Соскучился!
– Может, зайдешь перекусишь? – спрашивает Мона, когда голова Люси скрывается в темном проеме окна.
– Нет, Мона. Спасибо! Пойду домой. Мать наверняка уже успела увидеть «Дуката». Думает там невесть что. Увидимся, как обычно, вечером на нашем месте.
Морион – типично южный приморский город: шумный, пестрый и бестолковый. Впрочем, городом его можно назвать с большой натяжкой. В Морионе, во всяком случае в большей его части, нет и намека на планомерную застройку. Он вольно и живописно раскидан на склонах холмов, со всех сторон обступающих залив, похожий на пузатую бутыль с узкой горловиной. Иной раз кажется, что какой-то младенец-великан взял да, играючись, понатыкал где попало и как попало на этих холмах, среди деревьев, кустов и ручейков белые игрушечные домики, крытые красной черепицей, а уж потом люди, чтобы как-то общаться, соединили эти домики узкими кривыми улочками с неожиданными поворотами и тупиками, вырубленными в камне крутыми ступеньками, а кое-где и подвесными переходами.
И только внизу, на западном, дугообразном берегу бухты, можно обнаружить некоторые признаки города. Там вдоль широкой асфальтированной Набережной тянется длинный ряд большей частью старинных двух-трехэтажных домов самых разнообразных архитектурных стилей и школ. Знаток истории этой самой архитектуры без особого труда определил бы, что в Морионе в разное время хозяйничали и строили дома испанцы и англичане, французы и арабы, голландцы и итальянцы, греки и китайцы и даже выходцы из Африки. Дома стоят, тесно прижавшись друг к другу, и не всегда можно определить, где кончается один и начинается другой.
В бухте, вдоль Набережной теснятся сотни лодок, катеров и яхт. Можно подумать, что каждый взрослый житель Мориона является обладателем какой-нибудь плавающей посудины. Впрочем, предположение это не такое уж и далекое от истины.
Восточный берег бухты занимают постройки иного типа: низкие, длинные и закопченные. Это доки, судоремонтные мастерские, склады и пакгаузы. Между ними там и сям торчат подъемные краны со своими протянутыми в разные стороны железными руками. Это портовая часть Мориона.
Порт такой же пестрый и шумный, как и город. У его причалов и пирсов можно одновременно увидеть самый современный, сверкающий белизной теплоход и всю в черепичной пыли шхуну; грязный, устало пыхтящий буксир и словно сошедший со старинной гравюры стремительный клипер; изящное судно на воздушной подушке и танкер – длинный и черный, как гаванская сигара.
Под стать городу и порту и население Мориона. В этом поистине интернациональном стотысячном городе живут потомки и представители множества населяющих планету народов. Живут, в отличие от некоторых стран с более однородным населением, в мире, дружбе и согласии. Узнав из газет или радио о межнациональной бойне где-нибудь на Кипре или в Индии, морионцы никак не могут взять в толк, что не поделили эти люди, что заставляет одних людей убивать других только за то, что те разговаривают на другом языке или молятся другому богу. Тоже, кстати, выдуманному.
