Я долго терзалась, не зная — писать Вам или нет. Но вот сегодня утром в памяти вдруг всплыли слова Иисуса: «Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби», и, неожиданно воспряв духом, я решила написать Вам письмо. Я сестра Наодзи. Вы, наверное, забыли меня, если так, то постарайтесь вспомнить.
Наверное, я должна просить у Вас прощения за брата, боюсь, в последнее время он слишком часто докучает Вам своим присутствием. (Правда, я считаю, что абсурдно просить прощения за другого, ведь все, что человек делает, в конце концов, касается только его самого.) На этот раз я хочу обратиться к Вам с просьбой, которая касается не Наодзи, а меня. Я слышала от Наодзи, что Ваш дом на Кёбаси был разрушен и теперь Вы живете в другом месте, кажется, где-то в пригороде Токио. У меня даже возникла мысль навестить Вас в Вашем новом жилище, но в последнее время матушке опять стало хуже, и я никак не могу уехать в Токио, оставив ее одну. Поэтому я решила написать.
Мне нужен Ваш совет.
Возможно, то, о чем я хочу говорить с Вами, в каком-нибудь «Руководстве для женщин» будет расценено как вопиющее нарушение всех приличий, но я, нет, мы больше не можем жить по-прежнему, поэтому я и осмелилась обратиться к Вам, человеку, которого Наодзи уважает, как никого другого. Я буду с Вами предельно откровенна и надеюсь, что, выслушав меня, Вы не откажете мне в совете.
Я не в силах и дальше жить той жизнью, которой живу. И это вовсе не каприз, мы трое действительно не можем больше так жить.
Вчера я терзалась, меня бросало то в жар, то в холод, я задыхалась, не находила себе места. Вскоре после обеда из поселка, не обращая внимания на дождь, пришла девушка с мешком риса на спине. Я, как мы договорились, отдала ей кое-какую одежду. Потом, сидя друг против друга, мы пили в столовой чай, и она сказала самым будничным тоном:
— Сколько вы еще сможете протянуть, продавая одежду?
— Полгода, от силы год, — ответила я. Потом, прикрыв лицо рукой, пробормотала:
— Мне все время хочется спать, ах, почему же так хочется спать?..
— Вы просто устали. Это от нервного истощения.
— Наверное.
На глазах моих навернулись слезы, и в тот же миг в памяти внезапно всплыли слова «реализм» и «романтизм». Я никогда не смотрела на вещи реалистически. «Интересно, сколько еще мы сможем жить так, как живем теперь?» — подумала я, и по телу побежали мурашки. Матушка больна и большую часть времени проводит в постели. Наодзи, как Вам известно, в крайне тяжелом душевном состоянии. Когда он живет здесь, то не вылезает из местного питейного заведения, а раз в три дня забирает деньги, которые нам удается получить за одежду, и уезжает в Токио. Но самое ужасное не это. Я очень живо представляю себе, что если буду и дальше влачить такое существование, сама моя жизнь начнет разлагаться, как разлагается прямо на дереве лист банана, и от этого мне становится страшно. Я не могу этого вынести. Поэтому я хочу бежать от такой жизни, пусть это и будет вопиющим нарушением заповедей «Руководства для женщин». Именно поэтому мне и нужен Ваш совет.
Я собираюсь объявить о своем решении матушке и брату. Я хочу прямо сказать им, что у меня роман с одним человеком, уже давно, что я хочу уйти из дома и жить отдельно от семьи, став его любовницей. Вы наверняка знаете этого человека. Его инициалы М. Ч. Всегда, когда мне бывает тяжело, мне хочется броситься к нему и умереть от любви рядом с ним.
У этого М. Ч. так же, как и у Вас, есть жена и дети. Думаю, есть и подруги, гораздо более красивые и молодые, чем я. Но у меня такое чувство, что единственная для меня возможность выжить — это уйти к нему. Я никогда не виделась с его женой, но, похоже, она очень добрая и милая. Когда я думаю о ней, я кажусь себе самой скверной женщиной на свете. Но все равно, моя теперешняя жизнь настолько ужасна, что я не могу отказаться от своего намерения, я решилась вверить свою судьбу М. Ч. Я хочу стать мудрой, как змея, простой, как голубь, я буду бороться за свою любовь. Уверена, что никто не поддержит меня, ни матушка, ни брат, ни один человек из общества. А вы? Мне хочется плакать при мысли, что теперь я должна сама принимать решения, сама действовать, другого выхода у меня нет. А ведь я никогда в жизни не делала
