Если попытаться оценить значение линкора в 1942–43 годах, будет полезно вспомнить, что многие критики поспешили списать их, как совершенно бесполезные, еще до этого. Например, маршал авиации Теддер заявил, что бой у Матапана, который произошел в марте 1941 года, стал предсмертными судорогами линкора, которого теперь сменил тяжелый бомбардировщик. Многие послевоенные историки пришли к такому же заключению. Они утверждали, что именно в эти годы линкор выпустил свою последнюю стрелу, и хотя он все еще использовался, это делалось либо из сентиментальности, либо потому, что и ненужной вещи все-таки находилось какое-то применение. Разумеется, Теддер в марте 1941 года грубо ошибался. Тяжелые бомбардировщики до середины 1943 года демонстрировали свою полную беспомощность во всех случаях, когда требовалось попасть в линейный корабль, не говоря уже о том, чтобы потопить его. Но что же говорят историки?
«Всегда создавалось впечатление, что адмиралы обожают линкоры, причем не за их практическую пользу во время войны, а потому, что эти корабля являлись настоящим шедевром искусства кораблестроения. И это было характерно не только для британских адмиралов. Во всех флотах, где имелись линкоры, в них сомневались, их подвергали критике. Вероятно, сегодня было бы глупо судить обо всем этом столь резко. Действиями государства часто руководят чувства, а не логика, и линейный корабль всегда выглядел настоящим чудом. В них присутствовала хищная грация тигра, „внушающая ужас симметрия“. Даже когда они потеряли практическое значение, их красота сама по себе сохранила материальную ценность. Они придавали обладавшей ими нации уверенность и чувство превосходства над теми, у кого линкоров не было».
«Естественно, линкоры не были немедленно отправлены на верфи для разделки на металл. Слишком много денег и ума было вложено в их создание. Радар и воздушная разведка увеличили их эффективность. Против тех европейских держав, которые не создали авианосцев, они все еще могли принести огромную пользу, как и ранее. Даже в Тихоокеанских кампаниях линкоры играли роль артиллерийского компонента авианосных оперативных соединений, особенно ночью, когда авиация становилась слепой».
«В течение всех 6 лет морской войны в европейских водах и в Атлантике небольшому соединению британских дредноутов приходилось напрягать все силы. Они всегда были заняты выполнением важных задач. Разумеется, они могли считаться устаревшими с точки зрения тактики еще до начала войны. Они могли быть целиком заняты, выполняя те функции, для которых совершенно не предназначались. Можно было утверждать, а многие так и делали, что средства, потраченные на постройку 5 линкоров типа „Кинг Георг V“, было лучше израсходовать на строительство быстроходных бронированных авианосцев и на создание для них таких же современных истребителей и бомбардировщиков, какие имели КВВС. Но вышло так, что Великобритания, как и остальные европейские державы, вложила много денег в дредноуты. И это в значительной степени повлияло на ход морской войны. Британия, которая некогда создала дредноут и построила больше таких кораблей, чем любая другая держава, интенсивно использовавшая их до самого окончания военных действий».
Конечно, ни один из послевоенных критиков не пожелал согласиться с заявлением лорда Четфилда:
«Я думаю, что если бы мы не сумели воссоздать наш линейный флот, мы проиграли бы войну».
После того, что случилось с конвоем PQ-17, можно было предположить, что влияние одного вражеского линкора может изменить эту точку зрения, однако многие историки начали утверждать, что его влияние в то время сильно переоценили.
«Человек или группа людей может быть до такой степени заинтересована в конкретном корабле, что изменит свое суждение, а также мнение людей, работающих вместе с ними. Например, за линкором „Тирпиц“ так бдительно следили день за днем, о нем так много сообщали, что можно всерьез заподозрить, будто Морской штаб был загипнотизирован одним фактом его существования. Причем это происходило еще очень долго после того, как он перестал угрожать нашим морским коммуникациям, один или вместе с другими кораблями».