— Не я скрывал её от людей, а сама судьба скрывала её от меня, — тихо ответил Боэций, думая о том, как отнесётся его жена Рустициана к внезапному появлению Беатрисы. Дочь Симмаха была подлинной римской матроной с решительным характером и непреклонными убеждениями. Найдётся ли в её сердце хотя бы капля сочувствия к судьбе Беатрисы?
Максимиан ласково улыбнулся и поклонился девушке, которая вдруг смутилась и неловко кивнула головой.
— Нам пора ехать дальше, — заметил Боэций, делая знак начальнику своей стражи, — да и тебя явно заждались. Приходи ко мне, когда сочтёшь нужным, и мы ещё поговорим о твоих личных делах. Да, и передай своему отцу, что я непременно должен с ним повидаться не позднее завтрашнего дня.
— Хорошо, благородный Аниций, я обязательно передам. — Максимиан вскочил в седло и снова поклонился Беатрисе.
— Долго же он там любезничает, — сквозь зубы пробормотала Амалаберга, и Корнелий с любопытством взглянул на неё. «Неужели и этой странной красотке ведомо чувство ревности?» — подумал он, но сказать ничего не успел, поскольку Амалаберга вдруг резко вскинула голову и вскрикнула:
— Смотри, смотри, орёл!
Действительно, в бледно-голубой лазури безоблачного неба, широко раскинув крылья, медленно проплывал огромный орёл, высматривая в полях зайцев.
— Вот это добыча по мне! — грозно воскликнула Амалаберга и, обращаясь к Корнелию, повелительно потребовала: — Дай свой лук!
Он нагнулся в седле, протянул ей лук и стрелу и с любопытством стал ждать, что произойдёт дальше. Амалаберга резким и сильным движением вложила стрелу, натянула тетиву и злобно прищурилась, сама в этот момент напоминая хищную птицу. Максимиан продолжал стоять на дороге, глядя вослед удалявшемуся отряду и даже не замечая орла, медленно летевшего в его сторону. Амалаберга подняла лук, и Корнелий, успев перевести взгляд с неё на Максимиана, вдруг почувствовал, как у него тревожно забилось сердце. Орёл плавно взмахнул крыльями и стал медленно снижаться. Амалаберга пристально следила за ним и, поймав мгновение, когда он находился на одной линии с Максимианом, резко спустила стрелу. Услышав звон тетивы, Корнелий вздрогнул.
Стрела высоко взмыла вверх, описала гигантскую дугу, пролетела над снижающимся орлом и стремительно понеслась вниз. Корнелий затаил дыхание, приподнявшись на стременах, чтобы лучше видеть её полёт.
— Максимиан! — Ему показалось, что он крикнул, но на самом деле он лишь прохрипел это слово, когда его приятель, вздрогнув от внезапного удара и удивлённо оглянувшись, стал медленно сползать с седла. — Ты убила моего друга!
Корнелий гневно взглянул на Амалабергу, на что она, слегка побледнев, небрежно пожала плечами.
— Я просто промахнулась...
— Нет, клянусь святым причастием, ты целила именно в него! — выкрикнув это, он помчался вниз, туда, где на дороге корчился от боли Максимиан. Испуганные рабы поскакали следом, а Амалаберга осталась стоять на месте, прекрасная, бледная и взволнованная, как сама Артемида.
Когда Корнелий, едва не свернув себе шею от бешеной скачки, выскочил на дорогу, рядом с Максимианом уже остановилась какая-то колесница, из которой выглядывал бледный рыхлый толстяк с бледно-голубыми глазами. Виринал стремительно спрыгнул с коня и склонился над своим другом. Максимиан был жив и даже не потерял сознание. Стрела пробила ему правое плечо, и он, морщась от боли, полулежал на левом боку.
— Это она стреляла? — только и спросил поэт, увидев встревоженное лицо Виринала.
— Да-да, проклятая ведьма!
— Не говори так... о... о... о моей невесте.
Бледный толстяк, одетый в роскошную епископскую мантию, спустился на землю с помощью своих слуг и быстро засеменил к ним.
— Кто этот бедный юноша и что с ним?
— Несчастный случай на охоте, — сквозь зубы пробормотал Корнелий. — Помогите, святой отец, это Максимиан, сын сенатора Альбина.
— Конечно, конечно, надо отнести его на мою колесницу. К счастью, со мной личный врач. Эй, рабы, немедленно позвать сюда Пассена!
— Подождите, — прохрипел Максимиан, когда к нему приблизились его слуги. — Сначала дайте мне взглянуть на неё...
