Третьего уровня по градации Оазиса, оно недалеко ушло от человеческого обличья. Полысело, обзавелось третьим глазом на щеке и кривой пастью с вывалившимся из неё языком, покрытым странными крючьями.
Торчащий из черепа штырь ничуть не уродовал его череп.
Над мёртвым городом занимался рассвет. Жаль, что плотная стена чёрных, отравленных пеплом и пылью туч, не позволяла солнечным лучам пробиться к земле. В Приморьеве царствовала темнота даже утром. И оттого вспышки взрывов, белоснежные и неизменно сопровождаемые грохотом, было видно издалека.
Там — гибли люди.
Вся община знала, что Кардинал собирается отправить колонну за пределы города и Волк молил Аллаха о том, чтобы это не она сейчас гибла на окраине. После службы в штурмовой пехоте он слишком хорошо знал от чего возникают такие вспышки. Так рвётся техника, выбрасывая наружу останки экипажа, горящее химическое топливо и детонирующий боезапас.
А ещё он благодарил бога за то, что встретил весь этот шум на вершине, в сотне метров от притаившегося внизу входа в низинный город, наполовину заваленного обломками, но всё ещё проходимого.
Через минуту, невообразимая какофония звуков заполнила окружающие руины. Всё началось с шипения, которое подобно приливной волне омыло ближайшие камни и отступило, сменяясь клёкотом, взрыкиванием и хриплым гавканьем.
Ужас, спящий в подвалах и прочих отнорках проснулся, выплёскиваясь на улицы и возвещая о своём пробуждении.
Волк затаился, наблюдая как фигуры хищников выбегают из туннеля и заполоняют улицу, редкой толпой двигаясь в сторону продолжающего грохотать боя. Вспышки и шум притягивали их словно магнит.
Бой продлился не больше десяти минут. Старателю пришлось задержаться на вершине. Через улицу внизу всё пёрли и пёрли изменённые. По большей части измождённые, худые фигуры. Но среди них случались исключения…
…хищные, подвижные, иногда удивительно большие и косматые, смертельно опасные «исключения».
К тому моменту, когда район опустел, настало полноценное утро. Ждать дальше стало просто бессмысленно и старатель, двигаясь максимально аккуратно, лавируя среди острых обломков и арматуры, спустился к заваленному туннелю.
На полуразрушенной арке, между темнотой низинного города и сумраком поверхности поселился мох-вьюнок. Странное растение, безобразными лохмотьями пятнающее ржавое железо и камни, свисающее вниз и напоминающее кустистую бровь, разросшуюся над безобразным «глазом» прохода.
Волк проверил работу комплекса визуального наблюдения, надвинув тот на глаза и подключив. Из оружия у него остался лишь сокол, брошенный погибшим заказчиком вне зоны нестабильности, промораживающей всё что оказывалось в радиусе её действия. Старатель подозревал, что аномалия была связана с устройством галозаписи, вынесенном Жёлтым из руин. Ведь именно после его активации, заказчик замёрз насмерть за считанные секунды.
Поднырнув под висящие здесь лохмотья, старатель оказался в тоннеле.
Знакомая сырость, шаги что отражаются эхом от стен и хруст костей под ногами были привычным делом. Из трещин под потолком текла вода, своей частой капелью маскируя все прочие звуки.
На первой переходной станции было сыро. Разбитый попаданиями из чего-то крупнокалиберного, перрон зиял крупными разломами и дырами, приоткрывая свои внутренности полные технических коммуникаций, кабелей и труб.
Лавируя между более-менее проходимыми участками, избегая воды и помня об опасности, что могла таиться даже в незначительном её количестве, Волк пошёл почти по самому центру перрона.
Вероятность получить пулю в этих местах была равна нулю. Здесь хозяйничали исключительно монстры. И старатель не хотел, передвигаясь скрытно вдоль самой стены, столкнуться с зубастой мерзостью затаившейся в одном из внутренних помещений станции или скрывающейся в темноте боковых проходов.
К счастью, ему удалось миновать станцию без происшествий.
Ступая по низинному городу, чеченец не мог отделаться от ощущения неправильности происходящего. Низинный город будто опустел, в один час лишился своих обитателей и вскоре он понял, что прав.
Откуда-то издалека пришло эхо подземного боя. Оно звучало в опустевших водопроводных трубах, прорывалось сквозь щели и было едва различимо, но изменённым большего и не требовалось.
