— Или пожелала спокойной ночи заботливому батюшке, поцеловала его в щеку и тайком вышла через черный ход.
Гаррет шел спиной наперед, засунув руки в карманы.
— Лорд уверен, что за ней больше никто не ухаживал, да и контракт трэли был практически подписан.
— Брамли ей в отцы годится. Если у нее имелся молодой поклонник, то конечно об этом никто не знал. — Некоторые игры между молодыми голубокровными и потенциальными трэлями проходили в тайне. Перри вспомнила механических бабочек, которых Монкриф заказал, чтобы завлекать ее в темные уголки. Тайные знаки в самом начале ухаживания. Тогда она была молодой и совершенно им очарованной.
Бабочка опускалась ей на плечо, а Монкриф маяком зазывал игрушку обратно. Перри же выскальзывала из бального зала следом за бабочкой, ощущая панический стук сердца.
Задумавшись, она запнулась о выступающий булыжник. Гаррет схватил ее за руку, и Перри вцепилась в его пальто. Видение исчезло. Их губы оказались так близко…
Гаррет расширил глаза. Перри смутилась, и оба отпрянули друг от друга.
Молчание затянулось. Лицо Гаррета оставалось нечитаемым. Затем он встряхнулся и подарил ей одну из множества своих очаровательных неискренних улыбок.
— Я, конечно, привык, что женщины на меня кидаются, но это…
— Не льсти себе, — ответила Перри, отступая от него и расправляя одежду. Его твердое тело возбуждало. «Черт побери, я же не невинная барышня». Иногда Перри жалела, что знает, чего ей не хватает. — У меня особый вкус, я очень разборчива. А у тебя этого нет.
— Вкуса или разборчивости?
— Ни того, ни другого. — Интересно, он заметил, что она покраснела? Перри устремилась дальше. — Идем, надо еще заехать к Фортескью. Они оскорбятся, если новость принесет кто-то ниже рангом, чем сам глава гильдии. Пусть другие поработают.
— Я отправлю Ларкина и Хейза расспросить, не было ли у мисс Келлер тайного поклонника, о романе с которым она не сказала бы отцу. — Гаррет нахмурился. — Терпеть не могу, когда ты права.
— Ну должен же хоть кто-то из нас обладать разумом.
— Что бы я без тебя делал, Перри?
Он шутил, но Перри почувствовала, как внутри все замерло.
— Давай надеяться, что мы этого не узнаем. — На этот раз она первой успела открыть дверь экипажа и дразняще улыбнулась. — Поедемте, сэр?
— Только если ты перестанешь меня так называть.
***
В беседе с Фортескью приятного было мало. Спускаясь с крыльца, Гаррет поправил пальто. Шедшая следом Перри пробормотала:
— Что ж, могло быть и хуже.
Гаррет рывком открыл дверь экипажа.
— После вас.
Перри бросила на него долгий взгляд темно-серых глаз. Нелепое соперничество помогало расслабиться. Для этого Перри ему и нужна — забыть, как леди Фортескью заплакала, укоризненно глядя на Гаррета водянистыми зелеными глазами, будто он лично не сумел спасти ее дочь.
Гаррет никогда не мог заглушить эмоции, как Линч и другие, но сегодня было хуже обычного. Резкие движения леди Фортескью, шуршание бомбазиновых юбок пробирало до мозга костей. Еще хуже, что в глубине души он видел в бедной вдове лишь добычу.
— Мисс Фортескью пропала три дня назад, и никто нам не сообщил, — раздраженно процедил Гаррет.
Перри взглянула на него.
— Неудивительно, если мать решила, что дочь сбежала с мужчиной. Судя по списку потенциальных поклонников, мисс Фортескью была весьма импульсивной.
— Леди Фортескью спрашивала про Линча.
— Потому что они знают лишь его. И для них смена главы гильдии — неожиданность. Привыкнут.
— Хм. — Он уставился в окно.
Потом они заехали в особняк графа Брамли. Он жил в весьма скромном, по стандартам Эшелона, доме на окраине Кенсингтона.
— Ставлю десять фунтов, что Брамли замешан в деле, — прошептал Гаррет, постучав в дверь.
— С чего ты взял?
— Он старик, она молода. Без сомнения привлекала взгляды других молодых голубокровных… Как показывает опыт, в таких случаях часто виновен именно супруг.
Перри нахмурилась.
— Принимаю пари. Насколько я помню Брамли, он вряд ли способен на подобное.
Как только они встретились с графом, Гаррет осознал свою ошибку. При виде гостей седеющий Брамли отодвинулся от стола. Выехал на инвалидной коляске.
Вирус способен исцелить почти все, кроме ампутации ног ниже колена. Пострадавшие рабочие часто устанавливали себе механические конечности, но это же Эшелон. Считалось, что механоиды уже и не люди вовсе, а потому почти не имеют прав. Брамли, видимо, презирал протезы.
