– Знаешь? – словно бы нарочно издевалась над общественностью Марделина. – Вархар ей сказал только: «Дорогая, ты изящна, как мои плечики для пиджака».
Жар бросился мне в лицо, сердце решительно достучалось до ушей, а скромность – до всего организма. Захотелось огреть любимого чем-нибудь тяжелым – по голове, по спине, по тому месту, откуда он сообщал о наших отношениях на все общежитие. До тех кто хрюкал за окном, дотянуться не было ни единого шанса, а отправлять к ним в гости шальные молнии не позволяла совесть. Все-таки соседи… нам с ними еще жить да жить.
К несчастью, под рукой оказался лишь томик романтического фэнтези, недавно презентованный мне мрагулкой Сласей Вольк. Его-то я и метнула в наглую физиономию Вархара, но, естественно, промахнулась.
Когда-то я научила затюканную и невзрачную студентку, как поставить сокурсников на место, правильно ухаживать за собой, одеваться и краситься. И мы… подружились, чего не ожидала ни одна из нас. Все-таки я – древняя мадама, индиго, что живет бесконечно долго, хотя и вечно молода, а Слася – юная девушка, чей путь в покорении наук и мужских сердец только начался. Но мрагулка потеряла маму еще совсем крохой и в своем мире жила вдвоем с отцом. Ее непутевые сестры учились в Академии Внушения и Наваждения и почти не общались с родственниками. Сласе явно очень не хватало женского совета и женской руки. А еще, не так явно, но гораздо сильнее, не хватало жилетки для слез и ушей для сплетен. После месяца работы в Академии я обнаружила, что эти две вещи и мне как воздух необходимы.
Мы со Сласей нашли друг друга. И теперь оставалось лишь надеяться, что подарки ее не найдет Вархар.
Вещицы, преподнесенные Сласей, он называл не иначе как «экстрасварганенные». И приспосабливал их самым неожиданным образом.
Книге еще повезло – благодаря бронебойной обложке, прочностью не уступавшей металлическому листу. Скандр любил ставить на нее горячую чашку, чтобы не портить деревянную мебель, и забивать гвозди. Девушка на обложке недвусмысленно предлагала себя. И миллиметровщик Вархар умудрялся неизменно попадать книгой по гвоздю так, что каждый понимал – героиня дорвалась-таки до желаемого.
Но хуже всего мне приходилось в те редкие дни, когда скандр применял книгу по прямому назначению. Открывал на первой попавшейся любовной сцене, а они были на каждой странице, и зачитывал на разные голоса, уморительно комментируя.
– «Да! Да! Да! Я считаю, мы должны уехать вместе», – с придыханием выкрикивал Вархар и продолжал отсебятиной: – Так говорил викинг своей любимой и несравненной кобыле Брунгильде.
И без перехода орал очередную цитату:
– «Я была возмущена его поведением. Как он посмел полезть целоваться?» – Вархар наклонялся к моему уху и доверительно шептал: – До меня в Академии Розовых Соплей дотронуться не смели! Я была в таком напряжении, что билась током любви, и выживали не все.
И снова с экспрессией декламировал надрывным фальцетом:
– «Я замахнулась и ударила его коленом в пах!» – Он выдерживал недолгую, театральную паузу. – О, стишок навеяло: «Коленом взмах – и пах ба-бах!»
Громовой хохот из соседних комнат вдохновлял любимого на дальнейшее безобразие.
– Противный! Я сломала коленку! – тонким манерным голоском заканчивал ужасно довольный собой скандр, а затем объяснял: – Ведь на пах был надет металлический щиток. После предыдущих трех раз герой все-таки догадался, что на свиданиях с любимой его пах всегда находится под ударом. А вот если бы она током жахнула по железному щитку… Что меня поражает в этом талантливом произведении, – подняв глаза от текста, делился Вархар, – так это стальные нервы и, не побоюсь этого слова, титановый пах героя.
Соседи внимали молча, видимо, затаив дыхание.
– Выдержать полчаса с женщиной, которая шутит под стать конюху, ведет себя как подзаборный алкаш и обращается с ним как с половой тряпкой. Выдержать семь ударов в пах! Да ему звезду героя надо. А барышне – нобелевскую премию. Вот, смотри, она рассказывает: «В ближнем к нам космосе появились вражеские корабли… После удара ракеты они зависли в воздухе, словно замороженные». Ты понимаешь?
