— Понял! — воскликнул Луи. — Изображение, создающее иллюзию реальности!
— Не совсем, — покачал головой Нисрон. — Речь идет об анаморфозе, то есть о фигурах, которые кажутся правильными при соответствующем расположении глаз, и видны, только когда смотришь на них под определенным углом.[15] Обе фигуры еще не завершены:[16] я пока не сумел выразить то, что мне хотелось. Многие явления можно рассматривать с точки зрения анаморфозы. Идемте, я покажу вам еще кое-что любопытное.
Открыв дверь, расположенную по левую руку от него, он ввел друзей в комнату, где стояло огромное колесо, подобное тем, что можно видеть на мельницах. На барабане висели портреты французских принцев.
— Станьте здесь, — приказал монах, указывая место в небольшой нише, расположенной напротив барабана, — и смотрите в это окошко.
Он указал им на отверстие, откуда был виден загадочный механизм.
Резким движением он разогнал барабан, тот завертелся с ужасающей скоростью, и неожиданно оба друга увидели, как в центре барабана появляется совершенно иное изображение — портрет нового, неведомого короля.
Друзья растерялись. Что означало это очередное чудо? А Нисрон, видя их растерянность, только усмехался.
— Тут нет никакого чуда, — заявил он, — всего лишь наука, именуемая катоптрикой, или наукой о сферических зеркалах.
Я спроектировал несколько подобных аппаратов, в том числе и аппарат, способный проецировать движущиеся картины на белую стену; получается что-то вроде театра, только двигаются в нем нелюди, а изображения. Правда, отец настоятель сказал, что это изобретение не имеет никакой практической ценности![17]
Анаморфоза, катоптрика, и никакого чародейства, всего лишь обман зрения. Приходите ко мне, когда у вас будет больше времени, я вам покажу не только эти, но и многие другие чудеса.
Отец Нисрон вновь привел их в комнату с расписными стенами. Теперь Луи понимал, что речь шла о вытянутых живописных изображениях, обретавших свои формы в зависимости от угла зрения смотревшего.
— Помните: реальность — та же анаморфоза, — произнес на прощание отец Нисрон. — Под каким углом ты на нее смотришь, такое объяснение она и получит.
И с этими загадочными словами он развернулся и пошел прочь.
Потрясенные увиденным, друзья вышли во двор и направились к своей карете.
— Да, не ожидал я от этой поездки ничего подобного, — проворчал Гастон. — Если бы мне кто-нибудь рассказал о том, что мы сейчас увидели, я бы ему не поверил!
— Еще более удивительна любезность отцов минимитов. Ведь если говорить честно, они могли не отвечать нам.
Ну, это я могу тебе объяснить. На самом деле у настоятеля не было выбора: во время заговора Сен-Мара многие служители Церкви сильно скомпрометировали себя. Не забывай: деньги заговорщики получали из Испании! С тех пор полиция следит за монастырями и прочими местами, где могут вновь взойти семена смуты.
Настоятель об этом прекрасно знает и не хочет рисковать. Представь себе: если бы он нам соврал или отказался отвечать на вопросы, я бы написал рапорт Лафема, и через неделю наши приятели уже брели бы по дороге в Рим или Мадрид. А так вся вина их заключается в том, что они, встретившись с маркизом де Фонтраем, не сообщили об этом в полицию. Словом, правда обошлась им дешевле лжи, а настоятель отвел от монастыря неприятности и заработал очки на будущее.
Луи изучающим взглядом посмотрел на друга:
— Цинично, но ты прав. Во всяком случае, теперь у тебя есть след. Если Фонтрай убил комиссара полиции, значит, комиссар что-то узнал или нашел, и тебе предстоит разобраться в делах, которые он вел. Именно из них должен забить ключ истины.
Приподняв кожаную шторку, закрывавшую окно, Луи обнаружил, что на улице почти стемнело: они долго пробыли в монастыре. Тем не менее он разглядел, что они едут по улице Катр-Фис, где находилась нотариальная контора Пьера Фронсака.
— У меня к тебе предложение, Гастон. Сегодня я обедаю у отца, а он пригласил Бутье, королевского прокурора, и тот наверняка расскажет последние придворные сплетни. Идем со мной, быть может, услышишь что-нибудь интересное. Отсюда до дома отца минут десять, не больше. Твой кучер поест вместе со слугами, а ты после обеда вернешься к себе. Впрочем, при таком холоде и надвигающейся темноте ты вряд ли сегодня успеешь сделать что-либо полезное.
