Кристиана смутно осознавала, что рука его ласкает ее ягодицы, сжимает их, побуждает прижиматься и скользить по его телу как раз там, где ей этого хотелось. Но все эти ощущения, одолевавшие ее, были настолько яркими и сильными, что под их натиском мозг почти утратил способность соображать, они все словно сплавились в одну лавину эмоций, захлестнувшую ее. Она хотела, чтобы он целовал ее снова, но и не прекращал делать то, что он делал с ее грудью. И еще она желала, чтобы он одновременно ласкал и другую ее грудь. И еще ей казалось важным освободиться от ночной рубашки, чтобы полнее ощущать его тело, и еще… Она не знала, чего еще пожелать, но ждала чего-то такого, что положило бы конец этой сладострастной муке, и при этом чтобы мука эта как можно дольше не прекращалась.
В отчаянном стремлении удовлетворить хотя бы одно из бушевавших в ней желаний, Кристиана подняла ногу и обвила ее вокруг его бедра, чтобы оказаться ближе к той твердой выпуклости, что так возбуждающе терлась об нее. И застонала от наслаждения, почувствовав, что ей удалось достичь желаемого. Сейчас он терся об нее там, где было сосредоточие наслаждения, и ткань ее рубашки оставалась единственным барьером между ними, что лишь добавляло остроту ощущений.
Ричард тоже застонал, и этот низкий звук еще больше возбудил ее. Затем он поднял голову и вновь впился губами в ее губы. Кристиана закрыла глаза и поцеловала его в ответ, вложив в этот поцелуй всю силу страсти. Инстинкт заставил ее втянуть в рот его язык, когда он вторгся в недра ее рта. Она почувствовала, как его ладони скользнули по телу, и тут, к ее удивлению, он обхватил ее за талию и поднял. Повинуясь инстинкту, она обвила его второй ногой, скрестив лодыжки у него за спиной. Комната внезапно вновь начала вращаться, превратившись в цветной водоворот смешения света и тени.
Кристиана смутно осознавала, что он несет ее через комнату, но в этой новой позе контакт был настолько тесным и ощущения настолько острыми, что думать она была попросту не в состоянии. Она почувствовала глубокое разочарование, когда он остановился, не проделав даже трех шагов, и поставил ее на ноги.
- Что? - неуверенно начала она, но замолчала, увидев, что Ричард наклонился, чтобы стащить спустившиеся до колен бриджи, которые она так и не успела с него снять. И тут до нее дошло, что у него на уме, и следующая мысль была о клубнике. Подавшись вперед, она успела заглянуть ему за спину до того, как он распрямился. Она сразу же выпрямилась, но теперь она была уверена в том, что увидела на его ягодице красноватое пятно. Итак, она вышла замуж за Ричарда Фэргрейва, графа Рэднора, а не за его брата. Он не был убийцей и не был самозванцем, что явилось хорошей новостью, потому что их брак вот-вот должен был стать вполне реальным. Одной проблемой меньше. Но оставалась другая проблема: в попытке удостовериться, что ее муж тот, за кого себя выдает, в стремлении рассмотреть ту родинку она каким-то образом заманила его в брачную постель и теперь не знала, сможет ли выдержать то испытание, на какое себя обрекла. Впрочем, она могла прямо сейчас сбежать из дома, попросить Роберта, чтобы тот договорился с врачом, который осмотрит ее и даст заключение о том, что физического контакта не было. И тогда брак будет аннулирован.
Кристиана нервно покусывала губу, пытаясь решить, как ей поступить, а Ричард между тем снял бриджи и распрямился. Губы его расплылись в улыбке, когда он увидел, что она делает. Внезапно он взял в ладони ее лицо и хрипло прошептал:
- Ты у меня просто чудо. Я понял наконец, что такое счастье.
- В самом деле? - слабым голосом спросила она.
- Конечно, - пробормотал он и принялся претворять свою мечту в жизнь.
У Кристианы сами собой закрылись глаза. Он прикусывал и ласкал языком припухшую мякоть ее рта, затем скользнул губами к ее уху и игриво прикусил мочку, добавив:
- Твои губы и все остальное нуждается в моих ласках.
- Все-все? - спросила она с придыханием.
- Все, - заверил ее Ричард, и рука его скользнула к скрещению ее бедер.
Кристиана застонала и вздрогнула. Когда губы его внезапно сомкнулись с ее губами, она с решимостью отчаяния ответила на его поцелуй. Толчки языком совершались в том же ритме, в каком рука его ласкала ее там, внизу. Ей становилось все жарче, в ней все бурлило, напряжение росло, делалось невыносимым.
