- А я с белым привык.
Они отломили от караваев, макнули в соль и съели. Потом девушки поцеловали
их в губы и у Петьки встал.
Брежнев отпер ключом кабинет и пригласил Петьку пройти.
Кабинет у Брежнева оказался очень большой. Стены были обшиты дубовыми
панелями. В дальнем конце стоял огромный стол под зеленым сукном. На столе
стояли чугунная чернильница в виде Кремля, глобус, хрустальный графин, два
стакана в серебряных подстаканниках. Над одной стене висели портреты
Ленина, Сталина, Ельцина и Горбачова. Другую занимал стеллаж с книгами. На
третьей стене висел ковер, а на ковре висели сабли, кинжалы, ружья и
пистолеты.
- Ух ты! - восхитился Петька.
- Нравится? - спросил Брежнев.
Петька кивнул.
- Люблю оружие, - Брежнев подошел к ковру и снял маузер. - Личный маузер
товарища Дзержинского. На, потрогай.
Углов потрогал маузер.
Брежнев положил маузер в карман, снял саблю и покрутил восьмеркой. Сталь
со свистом резала воздух.
- Дамасская сталь, - Леонид Ильич подошел к резному стулу, размахнулся и
срубил у него спинку. Спинка отлетела в угол. - Я больше табуретки люблю.
Я в деревне вырос. Скамейки и табуретки...
Петька восхищенно смотрел на Генерального Секретаря. Он себе его таким и
представлял - народным руководителем, который сам жил и другим жить давал.
Брежнев повесил саблю на место, сел за стол.
- Присаживайся, товарищ Углов.
Петька присел на новый табурет.
Брежнев выдвинул ящик стола, достал пачку жвачки "Вригли" и протянул
Петьке.
- Жвачка.
Петька взял одну пластинку.
А Брежнев развернул и засунул в рот оставшиеся четыре.
- Я, когда речи говорю, - разжевывая, сказал он, - всегда жвачку жую для
смеха. - Он надул огромный пузырь. Пузырь лопнул и на подбородке
Генерального Секретаря повисла белая борода. Он сразу стал похож на деда
Мороза. Леонид Ильич собрал жвачку пальцем и отправил назад в рот.
Углов заулыбался, что Брежнев такой простой и с чувством юмора.
- Ну, товарищ Углов, выкладывай, что там у тебя.
Петька поерзал на табурете, не зная с чего начать.
- Леонид Ильич! У вас работы по горло и вы, конечно, все заметить не
можете. И поэтому всякие гады, пользуясь этим, творят за вашей спиной
безобразия разные.
Брежнев нахмурился.
- Я безобразий в СССР не допущу!
- Вот и я говорю! Чтобы у нас при таком Генеральном Секретаре, такая
хреновина творилась!
Брежнев кивнул и, сцепив руки замком, потер большими пальцами друг о
друга.
Петька выдохнул.
- Вот какое дело, Леонид Ильич!.. Товарищ Генеральный Секретарь Политбюро
ЦК КПСС!.. Нашего подлинно народного певца и артиста Владимира Семеновича
Высоцкого совсем заклевали разные гады, которые не понимают душу русской
песни и не смотрят русского кино! Его совсем затюкали, не дают ему как
следует работать, записывать пластинки и сниматься в хороших кинофильмах.
Он же через это может психануть и повеситься, как Есенин, или тяжело
заболеть. Я считаю, что нашей партии нужно принимать меры.
Брежнев неожиданно заулыбался.
- Говоришь, товарищ Углов, нужно нашей партии принимать меры? Дело
говоришь! Да только ты позабыл, что у нашей партии миллионы глаз и рук. И
она все видит и всегда принимает меры вовремя! Пойдем, товарищ Углов, я
тебе что-то покажу, - Брежнев вышел из-за стола, подошел к стеллажу с
книгами, нажал на книгу "Маркс и Энгельс" и стеллаж бесшумно отъехал в
сторону. За ним открылся коридор.
Брежнев направился в него, но остановился, вернулся к столу и вытащил из
тумбы бутылку "Столичной".
- Пригодится, - загадочно сказал он. - А ты, товарищ Углов, стаканы
возьми.
Брежнев прошел в потайной ход. Петька со стаканами последовал за ним.
Стены коридора украшали портреты вождей - Ленина, Кагановича,
Дзержинского, Молотова, Ворошилова, Сталина, Хрущева и других.
- А это кто? - Петька остановился перед незнакомым портретом. На портрете
был изображен какой-то дядя в пенсне и с немецкими усами кверху.
- Это наш немецкий товарищ.
- Эрнст Тельман?
- Нет, это его родственник, товарищ Кохаузен.
- А... Я сразу понял, что он немец. По усам.
- Наблюдательный ты, товарищ Углов, - похвалил Брежнев. - Пойдешь в органы
