— Мама, он тебе что — не нравится? — спросил Джон. — По твоему тону можно понять, что не слишком. Почему ты нас предупреждаешь, чтобы мы были с ним поаккуратнее?
Миссис Уоррендер рассмеялась.
— Сама не знаю. Наверное, действительно он мне не очень нравится, и тем не менее он отличный работник. Как мне кажется, он не англичанин. Но наш старый дядюшка Чарльз, должно быть, очень его ценил, потому что оставил ему для меня письмо, в котором настоятельно его рекомендовал. Так что — нравится он нам или не нравится, а без него не обойтись. Понимаете, управлять таким отелем — дело нешуточное. А когда появятся первые постояльцы, нам придется всем засучить рукава.
Джон встал, потянулся:
— А что мы будем делать со всеми этими бумагами, мама? С теми, что оставил твой дядя Чарльз? Ты сказала, я могу их посмотреть.
— Ах, ну да, конечно! Но лучше мы посмотрим их завтра — это будет часть моего сюрприза.
Итак, Джон пошел наверх разбирать и расставлять по полкам свои книги и делать перестановку в комнате, а Пенни, которая подобные дела всегда по возможности оттягивала, вновь вышла на улицу.
За ужином Пенни, казалось, вновь обрела свою обычную энергичность и жизнерадостность, однако согласилась отправиться спать по первому же слову тети.
Заснула она почти мгновенно, но среди ночи по какой-то непонятной причине проснулась. Включив ночник на тумбочке рядом с кроватью, она увидела, что проспала всего два часа. Она удивленно села в кровати. В доме было тихо: ни скрипа половиц, ни дуновения ветра. И только напрягая слух, она смогла уловить доносившееся через окно чуть слышное сонное бормотание моря. И тут она вспомнила! Среди всех этих сегодняшних волнений и суеты она совсем забыла про свой дневник. Из-за этого дневника Пенни нередко приходилось мириться с насмешками и дома, и в школе, но ежедневные записи стали для нее не только одним из немногих непреложных правил, но и потребностью.
Она вспомнила, что не решилась отправить дневник багажом, а положила его в свой рюкзак, где находились их дорожные припасы. Но куда же она его дела? Ну да, конечно, он остался в гостиной! Она сбросила его с плеч на пол за креслом. Вылезать из кровати очень не хотелось, но пришлось идти за дневником, потому что она понимала, что все равно не заснет, пока не запишет что-нибудь об этом замечательном дне, полном радостных волнений.
Она не смогла найти выключатель на стене в коридоре и жалела, что не захватила с собой фонарик. Было так тихо, что отель казался пустым. Пенни подумала о том, как она будет искать дорогу обратно, и почувствовала, как ее сердце гулко заколотилось. Потом ее начали мучить сомнения — в том ли направлении она идет. Она вернулась к своей лестнице, во всяком случае, полагала, что это ее лестница. И только решила, что придется оставить поиски дневника до утра, как вдруг услышала где-то внизу странный звук.
Сердце ее забилось быстро-быстро, и ладони стали влажными. Звук повторился. Это было похоже на тихое шипение или жужжание. Что это или кто это может быть? Какая я глупая! Это же телефон, вдруг поняла она. Кто-то набирает номер. В тот же момент она заметила слабый отблеск отраженного света в конце коридора. Она осторожно двинулась вперед, ощупывая руками стену, свернула влево, чуть не споткнулась о низкую приступку и оказалась на лестничной площадке перед уходящими вниз ступеньками другой лестницы, ведущей в большую гостиную.
В дальнем углу, возле затененной лампы, она увидела фигуру незнакомого мужчины. Он стоял к ней спиной с телефонной трубкой в руке.
Прикрывая ладонью рот, он тихо заговорил, но ему пришлось повысить голос. Бесшумно спустившись на три ступеньки, Пенни услышала:
— Да-да, дети приехали, но это неважно… Это абсолютно ничего не меняет… Да, я обязательно найду бумаги и, если не смогу привезти их к вам, то сниму копию с тех, где могут быть подсказки… Встречаемся в воскресенье… Да, на старой мельнице, в шесть. Если смогу, захвачу бумаги с собой…
Пенни перенесла тяжесть тела на другую ногу — ступенька скрипнула. Мужчина резко обернулся. Пенни в удивлении поднесла руку ко рту — она узнала его.
